− Я не об этом. Мне кажется, что-то нехорошее случится. Или уже случилось. Я не знаю, − Снежина потупила глаза. И чего это она испугалась?
− Знаешь что, подруга, тебе надо выпить чего-нибудь, и желательно покрепче, − Алиса захлопнула меню. – Это я тебе как специалист по лечению душевный расстройств говорю.
− Я уже достаточно выпила на сегодня, − еле слышно проговорила Саша.
− Ага, я видела, как ты пила. Только рот прополоскала… Ну скажи же, Люсь?!
− А? Что? Ну да, конечно! – быстро закивала Люся, вот уже пять минут не сводящая глаз с парней в углу. Она всегда была «знойной», несмотря на то, что мужчина у неё был всего раз в жизни – тщедушный паренёк из техникума, которого Люся сама же напоила, сама тащила до дома, сама развлекала, ну и так далее. Всё сама.
− Я больше пить не буду, − чуть настойчивее сказала Саша, и в голубых глазах её сверкнул металл.
− Ну не хочешь покрепче, выпей коктейль! И, пожалуйста, не говори, что от этого толстеют – терпеть не могу!
Заказав напитки, они сидели и болтали около получаса. Постепенно столики занимали посетители – как местные, которых девчонки отлично знали, так и совсем незнакомые, из города или соседней деревни. Кто-то просто стоял у занавешенного окна или барной стойки и сканировал взглядом присутствующих, кто-то ничего не видел, кроме дна собственного бокала. Примерно в пятнадцать минут первого входная дверь распахнулась, и в кафе вошли двое: мать и дочь. Если все остальные посетители мало-мальски сливались с окружающей обстановкой, то эта пара сразу бросалась в глаза. Высокая вульгарно накрашенная рыжеволосая и слегка растрепанная женщина лет сорока в аляповатом платье с подсолнухами, обрезанном выше колена, в голубых туфлях на высоком каблуке вела за руку девочку лет шестнадцати. Ты выглядела совершенной копией своей мамаши, только уменьшенной, чуть более свежей и одетой по возрасту. При ходьбе она слегка хромала и сильно сутулилась.
− Смотри, тётя Мотя пришла. Еще и Сонечку с собой привела… − хихикнула Люся чуть слышно. По помещению волной прокатились такие же смешки. – Видать, сегодня куш сорвут!
− Не смейся! – пихнула её ногой под столом Снежина. – Они не виноваты, что так живут. Просто им не повезло, вот и всё.
− Каждый в этом мире заслушивает именно той жизни, которой он живет. Каждый несёт свой крест, − проронила Алиса.
− С каких это пор ты у нас философствуешь? – удивленно уставились на подругу девчонки.
− А, не знаю, просто так сморозила! Думала, прокатит, − ответила та, и вся троица, включая Сашу, закатилась звонким смехом. Остановились они, только почувствовав на себе уничтожающий взгляд Сонечки.
Женщина с жарким именем Матильда, которую здесь все звали тётей Мотей, была одной из главных достопримечательностей Болотина. Её печальная известность среди сельчан была настолько велика, что редкий неприличный анекдот обходился без её упоминания. Когда-то давным-давно маленькой девочкой она ходила в ту же школу, что и Саша, бегала по тем же улицам, купалась в той же речке. Родители у неё были заботливые, работящие, практически непьющие и почти некурящие. Нормальные родители были, одним словом, как у всех. Но однажды отец, работавший на кирпичном заводе, сорвал спину, тяжело заболел и слёг. Разумеется, никакой страховки у него не было, поэтому матери пришлось искать дополнительную работу, а с этим в деревне всегда были проблемы. Лекарства, пропитание, одежда – всё это стоит недешево, и мать буквально выбивалась из сил. В один из дней она просто пропала, и никто не знал, где её искать. Одни говорили, что она утопилась от безысходности в том самом болоте, благодаря которому село получило своё название, другие – что сбежала с кем-то из местных в город, третьи… Отца тогда положили в больницу в отделение для безнадежно больных – за лечение никто платить не собирался, а Моте едва исполнилось двенадцать, и работать она не могла. Через несколько дней отец умер при странных обстоятельствах, задохнулся (поговаривали даже, что его задушили, чтоб не мучился), а девочку отдали в дом ребенка. Светлая, открытая и наивная Мотя быстро усвоила там главный закон жизни – каждый сам за себя. Научилась лгать, завидовать и ненавидеть. Научили её там и всему остальному. Довольно скоро – не прошло и двух лет – обочина трассы стала для неё постоянным местом заработка. Взрослые притворялись, что ничего не видели.
Когда девочке стукнуло восемнадцать, и пришла пора покинуть «родные» стены, Матильда поняла, что идти ей некуда. Квартиру государство Моте не выделило, прежний дом сгорел при пожаре несколько лет назад, а ехать в город и начинать новую жизнь не было ни желания, ни денег. Быстро найдя одинокого и больного старика, Мотя охмурила его и без труда прописалась в его деревянном домишке. Старик умер спустя месяц, как поговаривали, не без её помощи, и всё его добро перешло к «безутешной» вдове. Проблема с недвижимостью была решена. Через семь лет случайно родилась Соня…