− Привет семейству Снежиных! Отец дома, – бодро сказал мужчина, лёгким движением скидывая пальто и отбрасывая зонтик на тумбу. – Ох и поливает же там... Жуть!
− Ой, а что за цветы? Маме купил? – захлопала глазами Саша, принимая букет и ставя его в вазу. Мать молчала.
− Нет... это мне… на работе подарили, − чуть смущённо сказал отец и, подумав пару секунд, протянул букет жене. − А, впрочем, держи, дарю.
Мама Саши молча приняла подарок и, опустив глаза, унесла, чтобы поставить в вазу.
− С чего это, интересно? День рождения у тебя ещё не скоро.
− Так сегодня же… День научного работника.
− Но ты ведь не научный работник, ты чиновник, − проговорила девушка.
− Быть чиновником в России, дочь, – это целая наука. Тем более, в нашем районном Управлении. Люди плетут такие интриги − только успевай выводить гипотезы да опыты ставить. Как там было? И опыт, сын ошибок трудных, и гений, парадоксов друг... − отец Саши улыбнулся. − А знаешь, какой самый главный опыт? − сказал он уже из ванной, открывая кран. − Доказать, что незаменимые люди есть. Я живу как по Бомарше: Пётр Сергеевич тут, Пётр Сергеевич там... Куда мы без Пётра Сергеевича? Куда, а? Да никуда... Я смотрю у вас тут всё готово! − сказал отец, заглянув в кухню.
Мама Саши Снежиной работала медсестрой в местной больнице и отличалась немалым кулинарным талантом, поэтому стол часто играл изобилием. И теперь наготовлено было немало. Кроме хлеба и огромной кастрюли отменного наваристого борща с фасолью на столе стояли салат из свежих овощей, лохань куриных ножек с зеленью, большая вареная рыба, нарезка сыра и ветчины и грушевый компот.
− Вот это я понимаю, добрая пища, − сказал Пётр Сергеевич, когда все уселись ужинать, после чего на несколько секунд закрыл глаза и что-то беззвучно произносил одними губами. У Снежина была привычка молиться перед едой − он приобщил к этому родных, и класса до седьмого Саша тоже усердно молилась каждый раз, а потом вдруг перестала, сама не зная, почему.
− Люблю, когда на столе столько всего, − произнёс Сашин отец. − В такой стране, как наша, свободный выбор имеет для человека первостепенное значение. Не довольствоваться тем, что есть, а выбирать то, что действительно хочешь − это и есть свобода.
− Ты прямо философ, − хмыкнула Саша. − Так что за научные изыскания там у тебя?
− Ничего особенного, − мотнул головой отец, накладывая в тарелку курицу с овощами. – Сегодня решили с коллегами разбавить серые будни. Посидели, выпили немного.
− Это они тебе цветы подарили? Женщина или мужчина?
− Кхем… − поперхнулся Пётр Сергеевич. − Дочь, знаешь такую поговорку: Когда я ем, я глух и нем? Она сейчас очень уместна.
Он всегда называл Сашу словом «дочь», а при хорошем настроении иногда «доча». Когда хотел пошутить, называл «мать».
− Какой тонкий педагогический ход – затыкать сующего нос не в своё дело подростка былинными нравоучениями… − сказала Саша. – Надо будет взять на заметку.
− Ешь свой салат, дочь, − понизил голос отец.
− А как же...
− Я сказал, ешь! – тяжелый кулак ударил по столу, так что приборы громко забряцали о посуду. – И не задавай глупых вопросов.
Стало тихо. Слышно было, как шелестит дождь, да как холодно скребут о тарелки вилки в руках людей. Пётр Сергеевич расправлялся с курицей, вырывая куски мяса и обгладывая кости. Теплый жир стекал по его губам и пальцам. Мать, слившись со скатертью, бесшумно ела борщ.
Саша вяло ковыряла вилкой салат, украдкой глядя на родителей. Интересно, как они, такие разные, познакомились, поженились, воспитали дочь? Медсестра и чиновник.
− Спасибо, всё было очень вкусно! – почти не притронувшись к еде, сказала она через пару минут.
− Стой, ты же не поела! – поднял брови отец, но услышал только слабое «Я не голодна» и стук захлопывающейся двери.
– Не девушка, а птичка!
Саше было не до еды – её ждала Паутина. Нетерпеливо щелкнув выключателем, проделав несколько манипуляций с блоком напряжения (оно в селе временами скакало, напрочь вырубая свет в домах), Саша уставилась в монитор – окно в измерение более совершенное, нежели то, в котором ей не посчастливилось жить. Секунду спустя девушка увидела свирепое обезображенное лицо – обои своего рабочего стола. На фоне горы окровавленных тел стояла маленькая девочка в грязном белом платьице. Мокрые чёрные волосы почти скрывали лицо, видно было лишь безобразную улыбку гнилых жёлтых зубов и абсолютно чёрные глаза без зрачков, радужки, белка и даже бликов. В когтистой лапе девочка сжимала мясницкий тесак, с которого ржавой струйкой стекала кровь.