− Ясно. Разреши, я присяду?
− Пожалуйста, − кивнула она, понимая, что дала согласие на дальнейшее общение.
− Спасибо, − Вячеслав осторожно сел. – И какое же двойное дно ты увидела у Достоевского?
− Как видишь, я только начала читать, и ещё не успела объять всего. Да это и невозможно.
− Когда будешь читать, обрати внимание на детали, на борьбу человеческого и дьявольского в душах героев, на бездны, в которые им приходится бросаться вниз головой, чтобы выйти на свет обновлёнными. Отношение человека к самому себе и к другим − вот что интереснее всего.
− Неужели?
− Ну конечно, − кивнул Вячеслав. − Судьба Раскольникова трагична. Роль сверхчеловека с её правом судить людей и решать, где заканчивается добро и начинается зло, ему не по силам. Она ломает его, как ломает ветку дерева чересчур разросшийся плод. Теории его терпят крах, но сам он, выйдя из бездны, победив в себе дьявольское, становится другим человеком.
− И рядом с ним Соня Мармеладова, святая блудница, переступившая через себя, ангел, что за свои страдания обретет потерянный рай... А что-нибудь ещё из Фёдора Михайловича ты читал?
− В моем распоряжении было всего семнадцать лет – этого, к сожалению, не достаточно, чтобы сбросить все оковы мира, где главный воспитатель − телевизор. Поэтому я только начинаю открывать для себя сокровища родной культуры. Иногда я очень жалею, что начал заниматься этим так поздно.
− Всему своё время, − кивнула Саша. – Мне порой хочется сесть в машину времени, вернуться лет на десять назад прокричать на ухо той, другой мне: «Читай книги, дура!». Боюсь, даже если бы это произошло, я всё равно жалела бы об утраченном времени, мне всё равно было бы мало.
− Я в таких случаях говорю себе, что жизни нам отмерено ровно столько, сколько нужно, чтобы успеть сделать всё, что требуется. Ты, кстати, ждёшь кого-то?
− Вообще-то я просто хотела почитать. В одиночестве.
− О, прости, я вовсе не хотел мешать. Но ты так красива, и, как я вижу, так умна, что пройти мимо и не познакомиться было бы непозволительной роскошью. Я бы даже сказал, преступлением, наказание за которое преследовало бы меня всю оставшуюся жизни.
− Неужели?
− Да, в виде угрызений совести.
− Ты мне льстишь, − белые Сашины щеки покрылись лёгким румянцем.
− Лесть – не мой метод. Я всегда стараюсь говорить только правду. В этом суть. Честность − лучшая политика. То, что ты красива, как херувим, а твои глаза похожи на ярчайшие сапфиры из сокровищницы Махараджи – это факт.
− Прекрати, − Саше стало не по себе. − У меня голова кругом от этих твоих... комплиментов.
− Странно, что ты непривычна к комплементам, − Вячеслав пододвинулся ближе. – Ты достойна того, чтобы тебя носили на руках, но окружающие, видимо, этого не понимают. Они слепцы, если видят солнце под самым носом и не щурятся от его лучей.
− Ты прав... − Саша не понимала, что происходит. – Мои знакомые многого не понимают. То есть... я хотела сказать спасибо, мне очень приятно.
− А мне приятно, что приятно тебе. Положи книгу.
Саша сама не заметила, как отложила книгу в сторону.
− Недалеко отсюда есть одно место, − Вячеслав протянул ей руку. – Пойдём со мной.
Он ещё не закончил, а ладонь Саши уже лежала в его ладони. Она вдруг поняла, что ей совершенно не хочется читать Достоевского, и пришла она парк лишь за тем, чтобы встретиться с Вячеславом, словно она только его и ждала.
Саша убрала книгу в сумочку, медленно встала, и они вдвоём медленно пошли вверх по аллее парка, держась за руки, и мягкий ковёр опавших осенних листьев тихо шептал что-то у них под ногами.
Место, о котором говорил Вячеслав, оказалось маленьким сквериком с несколькими скамеечками и большим количеством клёнов и карагачей. Деревья здесь стояли близко друг к другу, образуя над головой подобие сводов, а опавшая листва ковром устилала землю тут и там. В скверике было уютно, как в большой комнате.
− Я нашёл его недавно, − сказал Вячеслав. – Сперва он не произвел на меня особого впечатления, но задержавшись здесь ненадолго, я кое-что увидел.
Парень с девушкой сели на скамейку и начали слушать тишину. Ветра практически не было – он остался где-то позади за пределами сквера, и всё вокруг наводнила тишина.