И телефон звонил. Раз, другой, третий… Всякий раз Саша в панике рвала трубку, боясь упустить звонок, и всякий раз разочарованный стон катился с губ – звонил не Вячеслав.
Когда родные стены давили особенно сильно, Саша выходила на улицу и гуляла. Солнца не было, его давно сменило невнятное светло-серое пятно, еле заметное через рваную хмарь облаков. Одинокую девушку замечали сразу же. Не проходило пятнадцати минут, чтобы мимо не проезжала чёрная «бэха» или убитая «жига», из чьей утробы нахальный голос звал «порезвиться» или же «провести романтический вечер в компании интересных и порядочных людей», на что Саша отвечала неискренним смехом или же просто пугливо шарахалась в сторону. Водители очень удивлялись – в таких случаях местные девушки обычно долго не раздумывают.
Пару раз Саша была в гостях подруг. У них мало что изменилось – те же сплетни о Лиде и Матильде с Сонечкой, трёп о парнях, музыке, одежде, школе, коллективное решение домашней работы. Разве что Люсе удалось-таки подцепить какого-то паренька, истово верящего в мудрое «На безрыбье и рак − рыба!», о чём подружка отныне трезвонила на каждом шагу, не замечая полускрытых ухмылок. Ещё что-то изменилось в Алисе. После памятного вечера подруга стала куда холоднее: здоровалась скупо, больше молчала. Саше хотелось поговорить с ней, но Кулакова избегала серьезных разговоров.
Похоронной процессией мимо Саши прошла неделя, наступила суббота. Саша почти отчаялась дождаться звонка, когда мобильник вдруг опять заурчал. Звонил Вячеслав.
Воскресным утром отец Саши был в отличном настроении − по телефону ему сообщили о повышении и прибавке к зарплате, поэтому он даже не стал спрашивать дочь, куда она намылилась с утра пораньше. Саша пошла на автовокзал, купила билет на автобус до города и оставила позади анаэробный воздух села. Дорога отняла час. Когда скрипнули старенькие тормоза и двери автобуса открылись, Вячеслав уже ждал девушку на автовокзале Евангельска с букетом белых роз, как раз там, где они и договорились встретиться.
− Привет, небоокая муза! – сказал он, вручая цветы.
− Муза? Как интересно, − Сашины щёки тронул румянец. Запах цветов казался чарующим. – И какая же? Терпсихора? А может быть Талия?
− Мельпомена, судя по печальным глазам.
− Мельпомена. Моя любимая муза. Как, впрочем, и белые розы − любимые цветы. Как ты догадался?
− Интуиция, − развел руками Вячеслав. Приятная у него была улыбка. Лёгкая, непринуждённая, подкупающая.
Около часа гуляли они по улицам, речами «ощупывая» друг друга, как ощупывают друг друга вибриссами кошки. Саша сама не успела заметить тот миг, когда взяла юношу за руку. Или это он её взял?
Во время прогулки у Саши зазвонил телефон.
− Алло? Да, папа. Я с подругой. Ходим, выпускные платья смотрим. Вечером буду дома. – Молчание. – Откуда я знаю, во сколько?! Часов в семь. Всё, пока! – и с раздражением вдавила кнопку сброса.
− Тебе слишком часто названивают родители, раз ты так раздражена, – заметил парень.
− Это всё отец. Постоянно трезвонит. Если раз в час не позвонит – значит, либо у него совещание, либо наступил конец света. А мама мне вообще никогда не звонит, − Саша вздохнула. – Иногда мне кажется, что я ей безразлична.
− Мать не может быть равнодушна к своему ребенку хотя бы потому, что она его любит.
− Не в моем случае.
− Получается, роль воспитателя и друга для тебя выполняет отец.
− Скорее цербер.
− На его месте я бы тоже стал цербером. За таким сокровищем нужен глаз да глаз.
− Опять ты мне льстишь.
Вячеслав только возвел глаза к небу.
– Но если мать и отец не поддерживают тебя, тогда кто же?
− Я сама. Когда хрупкий стебелек колышется в поле, обдуваемый всеми ветрами, выбор его небогат – зачахнуть и умереть или же сделаться прочнее и с удвоенной силой тянуться к солнцу.
− Но ведь стебельку надо как-то пробиться, прорасти, понять, кто он и к чему стремится… Без посторонней помощи маленькому семечку сделать это практически невозможно.
− Да, ты прав. В моей семье не всегда было так, как сейчас. Раньше папа любил маму, мама была счастлива. Мы часто ездили на природу, в городской парк, катались на каруселях, ели мороженое… Но потом что-то произошло, и всё изменилось. Я тогда не придала этому значения, думала, всё быстро наладится… Дура. Если бы вмешалась по-настоящему, всё было бы по-другому.