− Не вини себя. Нет никаких «бы». Что сделано, то сделано.
− Давай лучше сменим тему.
− Хорошо, − пожал плечами Вячеслав. – Расскажи о своём селе: кто там живет, с кем ты общаешься, кто твои друзья?
− Зачем ты спрашиваешь?
− Потому что хочу дать тебе одну из ценнейших вещей, которыми располагаю – понимание.
− Даже не знаю, что тебе рассказать, − растерялась Саша. − Впервые встречаю парня, который так интересуется мной. Все, в основном, думают только о себе.
− И всё-таки.
− Ну, если вкратце, то Болотино – ужасное место, гнилая трясина, настоящий ад, и самая большая моя мечта – это свалить оттуда как можно скорее и никогда не возвращаться. Благо, терпеть осталось меньше года.
− А что там такого ужасного?
− Абсолютно всё.
− Не может быть.
− Ещё как может. Впрочем, хорошо там, где нас нет. Быть может, сейчас над моим домом сверкает солнышко, но поверь, за последние два года я его почти не видела.
− Солнце светит для того, в ком отражается его свет.
− Если это так, тогда я погрязла в пучине мрака. Мои спутники – дождь, грязь и распутица весной и осенью, летом – горькая полынь, духота и облака серой пыли, а зимой – жёлтый снег, лютый холод и почерневший от людской злобы лёд.
− Как всё печально… При этом ты говоришь это с улыбкой и невинно пожимаешь плечами, словно всё так и должно быть. Поразительно!
− А что я могу сделать? Взять отбеливатель и очистить мой мир от скверны? Или убиваться в слезах по своей горькой судьбе?
− Вовсе нет. Но и оставлять всё так тоже нельзя.
− Да. Понимаю, − Саша снова растерянно улыбнулась. – Но таким, как я, остаётся только бежать.
− Не только. Ты можешь собрать армию и бороться, как орлеанская дева. Ей во время осады Орлеана, кстати, было, как и тебе, всего семнадцать.
− За Жанной шли патриоты, желавшие биться за свободу своей страны – сильные и целеустремленные люди. Не тупое быдло…
− Что же тебе мешает окружить себя хотя бы маленьким отрядом таких вот сильных и целеустремленных?
− Банальное отсутствие оных, − развела руками Саша. − Я одна. И я не понимаю, почему это так. Почему у всех есть стая, а я всюду чувствую себя чужой?
− Потому что ты особенная, − ответил Вячеслав. − Лев Толстой писал, что если злые люди объединяются и представляют силу, добрым лишь нужно сделать то же самое.
− К несчастью, это невыполнимо.
− Что ж, всему своё время. Хочешь, я покажу тебе одно место?
− Ещё один звуконепроницаемый дворик?
− Нет, лучше. Пойдем.
К удивлению Саши её новый парень – мысленно она уже считала его своим – повёл девушку не в кино и даже не на набережную. Он повел её на крышу. В самом центре города, обшитое зеркальными пластинами, отражая небесный свет, сверкало монолитное здание гостиницы «Империя» – самое высокое в округе, если не считать телевизионную башню, конечно. Пройдя по чистым его коридорам, зайдя в лифт, двое в миг взлетели на самый верхний этаж, поднялись по лестнице, приоткрыли дверь с надписью «Посторонним вход воспрещён!» и вышли на свежий воздух. Каждую секунду Саше казалось, их вот-вот окликнут, попросят покинуть помещение, заплатить штраф, пройти в отделение милиции, но всё обошлось. В пути двое не встретили ни одной живой души. Но как бешено заколотилось сердце, когда Саша увидела столько неба! В душном селе небо казалось девушке грудой серых осколков за решёткой ветвей. Радостная голубень скрылась под непробиваемым панцирем туч и дымки, и она уже успела позабыть её чистоту и мощь. На крыше небоскреба голубой купол находился так близко, что казалось, она может дотянуться до него рукой. Но самое главное, Саша увидела солнце! Огромный огненный шар висел почти у самой земли – стоило подпрыгнуть, и он ожёг бы ладонь! Чистое, ярко-желтое, практически белое, оно ослепляло и щипцами лучей тянуло улыбку, хотя причин радоваться не было. И как это Саша раньше его не заметила?
− Саша, ты мне доверяешь? – спросил Вячеслав, глядя ей в глаза. – Если хочешь, можем уйти прямо сейчас. Но ты много потеряешь.