Speranza (23:53): «всё равно я считаю, что эта твоя хвалёная любовь − не более, чем подкреплённая эгоизмом страсть, которая быстро проходит, оставляя после себя боль, разочарование и много ненужных последствий. По-настоящему великие произведения со счастливым концом можно по пальцам пересчитать, и то под грифом «и жили они долго и счастливо», сдаётся мне, мы бы нашли много неожиданного и удручающего... я тебе могу часами приводить такие примеры несчастной любви...
Speranza (23:56): Анну Каренину угораздило влюбиться, попала под поезд... Печорина угораздило влюбиться, сгубил несчастную красавицу Беллу, и с Мэри у него тоже вышло нечто невразумительное... Отелло вот, тоже любвеобильный парень был, удавил свою жёнушку, а та даже не поняла толком, за что. про Ромео и Джульетту, этих двух озабоченных подростков с суицидальными наклонностями, я вообще молчу... потом есть у нас ещё старина Фауст, бедняга Вертер, Дориан Грэй, Клод Фролло, Мартин Иден, Гумберт Гумберт, да мало ли их ещё было... все они страдали или заставляли страдать из-за той болезни, которую люди зовут любовью!»
Prinz (23:59): «ты сама-то хоть раз в жизни болела этой самой болезнью?)»
Вопрос поставил Сашу в тупик. Внезапно. А потом её осенило:
Speranza (00:00): «ты знаешь, нет. я никогда в жизни никого не любила».
Опьяненная новым чувством лёгкости в душе, Саша почти перестала воспринимать окружающий мир. Солнце давно село, стрелки на циферблате наматывали круги, а она всё стучала по клавишам, уносясь вместе с Принцем куда-то очень далеко. Они говорили обо всём, начиная от вселенских вопросов и заканчивая последним бульварным романчиком, который Саша проглотила за пару часов. С Принцем можно было говорить о чём угодно – не то, что с сельскими парнями, которых интересовали только «тёлки» и «тачки». Наконец, не выдержав прерывистого стука клавиш и монотонного гудения компьютера, из соседней комнаты пришёл отец и заставил выключить машину. На часах было три ночи. Саша ощущала в себе какой-то неведомый подъём сил – никогда ещё она столько не сидела в Паутине, никогда ни с кем не общалась с таким упоением. Ей казалось, она может просидеть так и год, и два, и все пять, лишь бы это самое новое чувство не уходило. Сашу совершенно не волновало, что Принц живёт в городе, ей было плевать, что он старше – это был её принц. Принц на вороном коне, увенчанный чёрными густыми кудрями.
Ворочаясь в постели, девушка долго не могла уснуть, а когда Морфею всё же удалось сковать её, сон был беспокойным и тяжёлым. Саше снилось, что она сидит в каком-то тёмном и тесном колодце и не может вырваться. Нестерпимо душно, нечем дышать. Вдруг ноги девушки стали медленно погружаться в вязкую, липкую зловонную жижу, и это было так мерзко, что Саша от отвращения не могла даже закричать и позвать на помощь. Где-то далеко в вышине лучился маленький круг солнечного неба, она тянула к нему руки, но свет был так далеко, а камни колодца такие скользкие… Когда противная жижа добралась уже почти до самого подбородка, и Саша поняла, что вот-вот утонет, появился Принц. Он протянул ей руку и потянул к себе, держа крепко и надёжно. Когда жаркий свет солнца стал жечь глаза, девушка проснулась.
Солнце из щели между шторами, било ей прямо в лицо, и Саше пришлось долго тереть глаза, чтобы привыкнуть – слишком сжилась она с тусклым сиянием монитора и ночной темнотой. На часах было двенадцать, и Саша, не умываясь, бросилась к компьютеру. Томительно тянулись секунды загрузки, Паутина заключила в объятия, но Сашу ждало разочарование – Принца там не было, он появился только вечером, и все эти томительные часы Саша ждала, не зная, чем себя занять. Но радость от появления его была такой, что она забыла обо всём на свете.
Speranza (20:15): «наконец-то ты здесь! ты даже не представляешь, как я скучала всё это время! »
Prinz (20:16): «неожиданно и приятно слышать! признаться, я тоже успел соскучиться...»
И уже эти бесхитростные слова заставляли сердце так сладко биться, что казалось, нет таких слов, которыми можно это выразить. Саша вновь уходила в чудесный мир паутинной любви. Пальцы ещё быстрее стучали по клавиатуре, и лишь тихая музыка из колонок заглушала эти сухие звуки.