Только сперва – танк. Фрицам он его не оставит.
Перед смертью оставалось сделать одно, последнее дело. Узнать, как зовут его реципиента и его напарника. Книжка нашлась в кармане гимнастерки. Василий Оськин. Что же, прощай, Василий Оськин, и ты, Мишка Петров. Вы были настоящими героями, ребята.
Пора.
Спалить танк изнутри, мягко выражаясь, сложновато. Если б оставались снаряды, было бы значительно проще. Гранату на боеукладку, и – с коммунистическим приветом. Кушайте, не обляпайтесь. А просто уничтожить приборы – такой расклад его не устраивал.
Но ведь граната у него не одна. Вон, в боевом отделении – целая укладка. Новые ребристые корпуса осколочных «фенечек» задорно поблескивают. Почему он не подумал об этом раньше? Дурень. Вот Мишка или настоящий Василий – те бы, наверное, сразу сообразили…
Ну, стало быть, надо распихать… где получится. Не забыть только чеку выдернуть, а то…
Парочку – в район баков, куда еще? Под сиденья, в затвор. Взрывная волна от самоподрыва сделает свое дело. Зачем, спрашивается, он только пистолет искал?
Так, теперь одну – в правую руку, другую – в левую. Можно, конечно, поизвращаться, зажав и третью между колен или вовсе сев на нее, но это уже перебор. Восстановить танк немецким трофейщикам и без того будет, пожалуй, затруднительно. Жаль, боеукладка пуста, тогда б уж наверняка разворотило. Распрямить усики, надеть кольца на большие пальцы, потянуть. Предохранительные рычаги легонько ткнулись в загрубевшую за неделю войны кожу ладоней. Ну, вот и все…
Два негромких щелчка освободивших ударники рычагов. И навалившаяся, спустя три секунды горения замедлителей, тьма…
Россия, недалекое будущее. Виктор
Если бы он не читал эту историю раньше в инете, понятное дело, решил бы, что с ним произошла какая-то фигня. Два танкиста, ведущие неравный бой, обреченные на гибель, и при этом один ведет записи в блокноте, другой – строчит письмо жене. Понимая, что танк придется уничтожить и все их записи сгорят. Ну, просто история для сопливых барышень!
Но ведь – это было на самом деле! Эти два человека существовали, и, уж неизвестно, каким волшебным способом, но и письмо, и блокнот с записями сохранились. Если бы можно было рассказать их потомкам, как именно погибли их прадеды… Если бы вообще можно было взять всех вот этих самых потомков да сунуть туда, в пекло сорок первого, чтобы не из кино и книг, а на своей шкуре прочувствовали, через что пришлось пройти их предкам, чтобы они, нынешние, могли жить, разве расплодились бы здесь, в стране, победившей фашизм, националистические банды – по-другому язык не поворачивался их назвать.
Только вчера вечером он, Виктор, столкнулся с двумя такими, бритыми налысо, обутыми в высокие ботинки на шнуровке – такими ботинками так удобно пинать лежачего беспомощного человека. Может, он и не обратил бы внимание на встречу двоих почти подростков, если бы один не вскинул руку в нацистском приветствии, а второй не ответил так же.
Они не сделали ничего, что выходило бы за рамки закона, но как же сильно Виктору хотелось взять этих двух щенков за шкирки да встряхнуть хорошенько, чтобы мозги прочистились! Ну, если у них, конечно, еще какие-то мозги есть…
Не вмешаться он не мог. Несколько быстрых шагов вперед…
– Да что ж вы, гады, делаете?! – Появления невысокого худощавого мужика Виктор не заметил. – Вы хоть знаете, олухи, что это за приветствие? И кто его использовал?
– Знаешь что, дядя… – нехорошо улыбаясь, начал один из бритоголовых, но второй дернул его за руку, показывая глазами на подошедшего Виктора.
Связываться сразу с двумя скинхеды не стали. Ну, конечно, они герои, когда надо толпой забить одного, а двое на двое – это уже не по ним.
Первый – Виктор определил его про себя как «главного» – презрительно сплюнул себе под ноги, и оба удались гордо, но поспешно.
Мужик качнул головой.
– Как подумаешь, кого мы воспитали – страшно становится. Ведь своими руками перечеркиваем то, за что наши деды-прадеды воевали.
Виктор кивнул.
– Спасибо, браток. – Мужчина протянул ему руку. Рукопожатие вышло крепким.
– Догнать бы да объяснить, – с тоской сказал мужчина. – Да только что им объяснишь-то? Ладно, прощевай, друг.
Он вытащил из кармана мятую пачку, протянул Виктору, тот качнул головой. Мужик вытащил сигарету, прикурил и медленно побрел прочь. А Виктор еще некоторое время стоял и глядел ему вслед.
Игру они создали правильную, если что-то получится – просто замечательно, но вот только ли в прошлом дело? Может, надо что-то делать и сейчас? Он не знал, что именно, но мысли его снова и снова возвращались к одной точке: исправлять историю нужно не только в прошлом. Потому что пока они исправляют прошлое – кто-то портит настоящее.