Но этого было недостаточно. Прижавшись к ее губам сильнее, я расстегнул ее бюстгальтер, освободив ее красивую грудь с дерзкими, возбужденными розовыми сосками. Я отстранился, чтобы посмотреть на нее. Мягкий румянец на ее щеках, глаза нервно бегают, и это делало меня еще тверже. Мои руки вернулись назад к ее груди, и я сжал ее немного, прежде чем провести большими пальцами по упругим соскам.
Господи, я был фанатом сисек. У Белинды они были небольшими, но ее грудь была такой чувствительной и безумно отзывчивой.
Из меня вырвалось рычание, когда мой рот опустился на ее грудь и своими губами я взял в плен ее сладкий розовый сосок. Я сосал и покусывал его, пока Белинда задыхалась от возбуждения, всё еще одетая в свою юбку и туфли на высоких каблуках. Я быстро разобрался с этим, расстегнул ее обтягивающую коричневую юбку. Ее трусики присоединились к юбке на полу, вместе с лифчиком и блузкой.
Высокие каблуки остались на ней, так же как и шелковые чулки.
Белинда взобралась на середину кровати, пока я начал раздеваться. Я делал это медленно, расстегивая пуговицы на своей рубашке, позволяя ей скользить по моим плечам и упасть на ковер. Джинсы и боксеры стянул одним рывком, и вот я был голым, открытым и чертовски возбужденным.
Задыхаясь от предвкушения, я забрался на кровать к Белинде, оставляя на ее губах нежные поцелуи.
— Я собираюсь лакомиться тобой, пока ты не закричишь... Майя.
Она закатила глаза на мое прямолинейное заявление, и это свело меня с ума. Я развел ее ноги, опустил лицо и начал поглощать ее так, будто был Винни-Пухом, а ее киска — горшочек самого сладкого меда. Она кончила мне прямо в рот, затем еще раз, даже сильнее, чем в прошлый, но это меня ни грамма не успокоило. На самом деле, это только еще больше завело. Я был будто на пожаре, сгорая заживо изнутри.
Я уже почти воспламенился, ну, по крайней мере, мой возбужденный, твердый член мне так говорил.
У Белинды затуманилось сознание, и я устроился у нее между ног, осторожно пододвинулся и нежно вошел в ее скользкую киску. Поначалу я медленно двигался, и как и думал, вскоре она запустила в меня свои коготки, и проговорила задыхаясь:
— Жестче. Черт побери, жестче!
В жопу сегодняшнюю пробежку. Я не получил ничего от этой тренировки, по сравнению с тем, что получал в этот момент. Я врезался в нее сильнее, смотря в ее округлившиеся глаза, наблюдал, как она ловила ртом воздух. Я нашел его. Ударял прямо по ее сладенькому местечку. Я обожал эту часть. Мои губы изогнулись в нахальной ухмылке.
Замедляясь, я выскользнул из нее, а затем жестко вошел. Я делал так снова и снова и, наконец, она сжалась вокруг меня, сокращаясь, пока кончала, ее тело напряглось, а глаза закрылись от блаженства. Она замерла, пока я продолжал жестко вдалбливаться в нее.
И затем настал мой черед.
Я уперся руками возле ее головы, продолжая толкаться в нее жадно и беспощадно. Она почувствует меня завтра, в этом не было и капли сомнений. Я врезался в нее снова и снова, а затем сконцентрировался на ее лице и поймал ее нежную, сонную улыбку.
Это застало меня врасплох. В моем мозгу промелькнули мысли о том, как бы выглядела Майя после того, как кончила. И от этого мои яйца напряглись, и я застыл глубоко внутри Белинды, издавая животный крик, когда кончал.
Мое тело тяжело опустилось и, задыхаясь, я рухнул на Белинду. Она была теплой, мягкой и такой притягательной. Когда ее руки обвились вокруг меня, она пробежала своими пальчиками вверх и вниз по моей спине, изумленно бормоча:
— Вау! — я чувствовал себя дерьмово из-за того, что эта красивая женщина не заставила меня кончить, в отличие от плода моего сраного воображения.
Я попаду в ад.
В три часа ночи, я полностью истощенный лег в кровать, но мой мозг не собирался отключаться. Я пялился на текст, который только что написал.
Я: Почему, когда сегодня ночью занимался сексом с женщиной, я не мог перестать думать о тебе?
Я смотрел на него долгое время, прежде чем удалил его, выключил телефон и лег в постель, истощенный, но всё еще без намека на сон. Я крутился в кровати и стал свидетелем прекрасного рассвета, только я не получил никакого удовольствия от красивых брызг оранжевого и розового.
В тот момент я ненавидел этот рассвет так же сильно, как ненавидел свою слабость.
13 глава
Миа
Прошло уже четыре долгих дня с тех пор, как я последний раз разговаривала с Куинном. Конечно, мы отправляли друг другу редкие текстовые сообщения, но я страстно желала услышать его голос, что было глупо, потому что мне не нравилось то, как я себя чувствовала, когда мы с ним разговаривали. Я чувствовала себя крайне нервозно.
Возможно, это было что-то другое. Я знала о Мэтте Куинне очень долгое время, и была уверена, что он бы никогда не сделал того, что могло бы меня ранить — ну, по крайней мере, не нарочно.
С ним было безопасно. У меня никогда не могло быть отношений с ним из-за его дружбы с моим братом. Не то чтобы он когда-либо хотел иметь что-то со мной, но если мой брат доверял ему, этого было достаточно, чтобы я знала, что он был хорошим парнем. Мой брат всегда хорошо разбирался в людях, и, несмотря на то, что он сам был взрослым ребенком, он бы никогда не дружил с засранцами. Видите? Безопасно.
Наступил мой первый рабочий день, и, проведя последние несколько дней в своей квартире, запоминая тонны информации, я была уверена, что сегодня будет хороший день.
Я проснулась в шесть утра, приняла душ, надела свой деловой наряд, состоящий из женственной белой рубашки, черных брюк с завышенной талией и высоких каблуков, затем нанесла легкий макияж и собрала свои непослушные волосы в элегантный низко уложенный пучок. Я была довольна своим внешним видом. Я сделала много за каких-то сорок минут.
После того, как провела большую часть выходных в компании Билла и Терри, мы быстро подружились. Я заметила, что рассказывала им те вещи, которые никогда не рассказывала другим людям. Одним вечером, я призналась им в своей влюблённости в Куинна, и как всё это началось. Я рассказала им о том, как я была настолько полной, что у меня начали развиваться проблемы со здоровьем. И наконец, я призналась в том, что я всё еще девственница. Я винила в этом вино.
Терри, казалось, оцепенел от шока, в то время как Билл, казалось, принял всю информацию с мягкой улыбкой и кивком, ни разу не перебивая. Терри же, в свою очередь, перебивал, и всегда умудрялся делать это наиболее драматичным способом. Самыми обычными выражениями, которые он использовал, были: «Да ладно!» и аханье «О, мой Бог, нет!». Он также иногда мог добавлять: «Не-а. Я не верю!» или «Ты же шутишь! Скажи мне, что ты шутишь!».
Терри сделал из меня свой проект. И хотя обычно это заставило бы меня пуститься наутек, я не сильно возражала против этого, зная, что Билл был рядом со мной, помогая мне справиться с Терри.
Возьмем, например, прошлый вечер. Парни оттащили меня от компьютера достаточно надолго, чтобы сделать меня захмелевшей и веселой от вина, прежде чем Терри достал свою аптечную сумку. Мой желудок стянуло в узел. Я даже не хотела знать, что там находилось.
Улыбаясь, как Мона Лиза, Терри вытащил две коробки из сумки и показал мне одну из них. Я поперхнулась собственной слюной. Кашляя, я затрясла головой и прохрипела твердое:
— Нет!
Улыбка Терри исчезла. Он подполз на коленях к месту, где я сидела на диване и, наклонив голову, начал жалостливо умолять.
— О, ну пожалуйста. Почему нет?