Равномерно и предрассудки касательно нашего варварства давно уже потеряли кредит в Европе. Нас не считают варварами, но нас мало уважают, потому что мы сами не уважаем себя.
Нас, между прочим, не уважают за то, что мы слишком выбиваемся из сил, чтобы походить не на себя, и еще до сих пор наши интимные мысли, наши дружеские объяснения и конфиденциальные сообщения творим на французском языке. Нас не уважают также за то, что мы все ищем какой-то почвы, что толкуем о каких-то началах, что мы все куда-то тянемся и хотим быть русскими не просто по-русски, а по какой-нибудь немецкой метафизике. Нас не уважают за то же, за что не уважают и соплеменников наших поляков; но нас все-таки более уважают, чем их, потому что люди просвещенные и опытные, несмотря на весь сумбур, которым щеголяют наши умники, несмотря на наши французские разговоры, несмотря на наше гримасничанье, все-таки чувствуют за нами здоровые и крепкие силы цивилизации, которой нужно только освободиться от недоразумений и ложных ассоциаций, отвлекающих умы от настоящего дела.
Европейская цивилизация не считает нас своими врагами. Напротив, европейская цивилизация ожидает нашего содействия, и нет сомнения, что это содействие чем далее, тем будет значительнее и благотворнее. Европа нуждается в нас; могущественная, крепкая, самостоятельная Россия незаменима в системе целого мipa. Ее значение возрастает и будет обнаруживаться все сильнее, все могущественнее и глубже. По болтовне журнальных крикунов и салонным разговорам, по возгласам разных агитаций никак нельзя судить об истинных отношениях Европы к России. Если она сетует на нас, если она против нас злобствует, то истинные причины к тому заключается не в том, чтоб она желала нашего уничтожения, а в том, что мы сами недостаточно ценим себя и недостаточно действуем для удовлетворения тех всемирных потребностей, которые ждут себе удовлетворения от России.
Мы имеем все элементы великой, могущественной, столько же всемирной, сколько и народной цивилизации. Но мы найдем эти элементы и воспользуемся ими только тогда, когда перестанем искать их. Эти элементы не в мечтах, не в фантазии; эти элементы обретаются в существующем. Они вокруг нас, они в нас; они в том, что мы презрительно отталкиваем от себя, ища чего-то лучшего. То, что для нас теперь темно и мелко, и дурно, и презрительно, и ничтожно, — то самое даст нам все эти элементы, как только мы сумеем взглянуть на себя самих и на все, нас окружающее, с должной точки зрения, как только мы сумеем приравнять нашу мысль, наши понятия к окружающей нас действительности, осветить ее и дать полный ход ее силам. Идеалы будущего служат всегда отговоркою для праздной и ленивой мысли. Не в призраках будущего, а в настоящем должны мы искать себе точки опоры, — в том, что есть налицо, в том, что теперь существует. Мы должны ценить наш народ и любить наше отечество в их настоящем, как бы, по-видимому, оно ни мало соответствовало нашим недопеченным идеалам. Мы должны взять вещи так, как оне есть, и не переделывать их в фантазии по нашим понятиям, а напротив, прежде всего постараться поставить нашу мысль так, чтобы мы могли видеть их должным образом и разобрать то, что в них есть существенного и случайного. Причину недовольства окружающим прежде всего должны мы, умники, пророки и благовестители, искать в самих себе, и только тогда все наши преобразования будут вполне полезны, когда мы будем надлежащим образом преобразовывать самих себя, то есть наши воззрения и понятия.
Наши мыслители сочинили свою космологию и имеют ее в виду, когда толкуют о происходящем в мipe действительном; можно представить себе, сколько происходит отсюда всякой нелепости! По учению этих мыслителей, существуют какие-то два мipa, из которых один называется Европой, или Западом, а другой — Россией, и эти два мipa не имеют между собою ничего общего и взаимно исключают друг друга. Может быть, эта космология и очень хороша сама по себе, может быть, и в самом деле было бы очень приятно и желательно устроить два такие мipa; но, к сожалению, в действительности ничего подобного не оказывается. В действительности Россия есть одна из самых коренных сил Европы; в числе пяти великих держав она составляет Европу в теснейшем и собственном смысле, и только как великая европейская держава известна она целому мipy, только в таком качестве имеет она значение и силу. Точно так же не оказывается никакой особенной западной цивилизации, которой должна противостоять особая, исключительно русская цивилизация; в действительности есть, во-первых, одна всеобщая, всемирная цивилизация, которая связывает все народы, которая втягивает, наконец, в свою сферу и Китай, и Японию, и, во-вторых, есть индивидуальные цивилизации отдельных исторических народов, — цивилизации, в которых выразился труд их жизни и которые составляют капитал каждого народа в особенности. Европейские народы, находясь под условием общей всем и обязательной для всех цивилизации, тем не менее глубоко и существенно разнятся между собою. Стоит только взять для примера две самые крайние западные страны, чтобы видеть, как в одно и то же время обязательна общая цивилизация и как резко обрисовывается индивидуальная цивилизация Англии и Франции во всем, начиная от религиозных и политических учреждений до мельчайших подробностей быта. Россия точно так же подлежит условиям общей цивилизации, обязательным и для государства русского, и для каждого русского человека в отдельности. Но в то же время русский народ и Русское государство обладают свойственными им условиями быта и развития. Вместе с европейскою или, лучше сказать, всемирною системой цивилизации, к которой существенно принадлежит и Россия, возможна и необходима особенная русская самостоятельная цивилизация. Но обе эти цивилизации не исключают одна другую; напротив, оне живут одна в другой, взаимно друг друга усиливают и образуют неразрывное единство. Развивать свою собственную цивилизацию не значит отрицать или отбрасывать европейскую цивилизацию, воевать с нею и преодолевать ее. Напротив, развивая свою собственную цивилизацию, мы глубже и действительнее будем удовлетворять требованиям цивилизации всемирной.
Автор "Рокового вопроса" отважился явиться для оценки горячих событий с тою фантастическою космологией, о которой мы сейчас говорили. мip распадается на две половины: Запад и Россия. Запад блещет всеми цветами радуги и исполнен всех благ католицизма и цивилизации, а Россия — не только отсутствие всего этого, но и нечто всему этому радикально противоположное. Но это же самое говорят и польские врали, честя нас монголами и гуннами. Огромная разница оказывается только в метафизике: наши враги считают нас неспособными ни к какой цивилизации; наши благовестители обещают нам, напротив, высочайшее, величайшее, глубочайшее развитие, окрыляют нас гордою мыслию, что мы создадим новую всемирную цивилизацию, а доселе существующую победим, что доселе существовавшая цивилизация, к которой, к сожалению, все привыкли и с которою мы сами сжились, исчезнет как наваждение духа тьмы, а мы водворим на земле Царствие Божие. Но при такой громадной разнице в метафизике воззрения наших благовестителей и наших поносителей совершенно сходятся в факте: Россия и с той, и с другой точки зрения оказывается страною, чуждою и враждебною цивилизации. Теперь спрашивается: с каким чувством русское общество должно слышать подобные рассуждения посреди событий, напрягающих все его силы? Со стороны врага подобные рассуждения совершенно естественны; но в устах русского они столь же естественно должны были возбудить всеобщее негодование. В устах русского подобные речи зазвучали для всех изменою и предательством; а выходит между тем, что русский хотел этими речами утешить своих соотечественников, возвысить их дух и оправдать их дело пред лицом всего мipa.
Скажите, что свидетельствуют подобные явления? А они вовсе не редкость у нас; мы только не замечаем их, потому что не всегда обнаруживаются они в таком поразительном виде, как статья "Роковой вопрос". Таких роковых вопросов могли бы мы набрать бездну из всего того, что пишется и говорится у нас.
Впервые опубликовано: "Русский Вестник". 1863. Т. 45. Май. С. 398–418.