Канинг же смотрел на молодого человека, и противное чувство разочарования поднималось в нем. Странно, он был уверен, что Романов согласится. Александр Романов не произвел на него большого впечатления. Слишком не сдержанный, горячий и импульсивный. Ему казалось, что молодой человек пойдет на все, чтобы спасти друга.
— Что теперь? — Усмехнулся молодой человек. — Я арестован? Или вы позволите мне уйти?
— Идите. — Улыбнулся Канинг. — Разве я вас держу? Но вам лучше покинуть Англию, как можно скорее. — Он стукнул тростью в стенку кареты, приказывая остановиться.
Александр встал с кресла и открыл дверь:
— Не отказывайтесь так сразу, — остановил его голос Канинга. — Подумайте.
— Я уже подумал. Так как я гость в вашей стране я не вызову вас на дуэль, как сделал бы если бы мы были в России. Своим предложением вы унизили меня, но я прощаю вам это унижение. Я не уеду из Англии и сделаю все, чтобы помочь Николаю. — Молодой человек выпрыгнул из кареты.
— Жаль, что все ваши усилия окажутся бесполезными, — услышал Александр за спиной.
Молодой человек сжал руки в кулаки, бросив гневный взгляд на премьер — министра, но ничего не ответил, поспешив скрыться за поворотом.
— Трогай, — распорядился Канинг.
И карета снова продолжила свой путь.
«Жаль, — улыбнулся Канинг, — очень жаль».
Его высочество впервые после ранения задержался в Зимнем дворце допоздна. Он сидел за столом, сосредоточено просматривая бумаги. Это были донесения из Англии от Александра. Последнее пришло две недели назад. С тех пор — ничего. Тишина. Роман не мог понять, почему Алекасандр молчит. Все ли там в порядке? И почему не возвращается. Неприятное предчувствие терзало его высочество. Ему казалось, что с сыном что-то случилось. Он не говорил Екатерине, что от Александра давно нет вестей. Не хотел волновать ее.
— Ваше высочество.
— В чем дело? — Недовольно нахмурился Романов. Было уже поздно для посетителей.
— К вам графиня Ростопчина. — Отрапортовал адъютант. — Я сообщил ей, что сегодня вы уже никого не принимаете, но она не желает уходить.
Услышав это, его высочество недовольно откинулся на спинку кресла, бросив перо, которым недавно писал, на лист бумаги. Только этого ему еще не хватало. Она решила утомить его разговорами о супруге и о его судьбе.
— Уже очень поздно, — холодно произнес его высочество. — Проводите Веру Петровну до дома.
— Слушаюсь, — поклонился адъютант и скрылся за дверью.
Роман Александрович снова взял перо и принялся писать письмо сыну. Но не успел он вывести и пары слов, как за дверью послышался шум: сначала громкий женский голос, потом стук женских каблучков по паркету. И в следующую минуту дверь распахнулась и в комнату ворвалась графиня Ростопчина.
Роман Александрович, ужасно раздосадованный подобным явлением, едва скользнул взглядом по девушке и снова уткнулся в бумаги. Он какое-то время просто смотрел на почти чистый лист, перо замерло в его руках. «Да как она посмела». Он был готов взорваться от гнева, но усилием воли заставил себя успокоиться.
Вера стояла в дверях, с ужасом поглядывая на его высочество. Вся решимость покинула ее, как только она переступила порог этой комнаты. Но она тоже заставила себя успокоиться. Она во чтобы-то ни стало должна помочь Василию.
— Ваше высочество, я предупредил Веру Петровну, — мялся адъютант, не осмеливаясь выпроводить девушку.
— Значит, плохо предупредили, — жестко произнес Роман Александрович.
— Я прошу уделить мне немного вашего времени, ваше высочество, — упрямилась Вера. Теперь отступать было уже поздно, даже если бы она захотела.
Роман Александрович посмотрел на Веру гневным взглядом. Как же все-таки обстоятельства меняют людей. Разве он мог подумать, что эта хрупкая, застенчивая и воспитанная девушка будет так бесцеремонно врываться к нему и требовать уделить ей время. Сейчас он не чувствовал к ней жалости, лишь безмерное недовольство.
— Разве вам не сообщили, что я занят? — Надменно произнес он.
— Сообщили, — смутилась Вера. — Но…
— Но вы посчитали, что имеете право вторгаться сюда без приглашения. — Перебил ее он. — Наверное, я сам в этом виноват. Я был слишком мягок и терпелив с вами.
— О, да, слишком мягки, — уколола Вера Романа, намекая на их близость в этой самой комнате.