– Анечка, Влад, – начала было мама. А Соболев уже уложил меня на родительскую кровать, схватил отца за грудки и от души врезал.
Мама закричала, а я в испуге зажала рот руками.
– Чтобы я вас обоих до девяти не видел здесь. Иначе не сдержусь. Убью, – спокойно произнес он. Но от его тона вода замерзла бы, что уж говорить о присутствующих. Родителей словно ветром сдуло.
– Зачем? – тихо спросила я, когда Соболев присел рядом со мной.
– Он виноват в твоем состоянии.
– Я не понимаю.
– Ана, любой альфа может то, что собираюсь сделать я. Кому-то это дается легко и просто, у кого-то забирает много сил. Но это обязанность любого альфы – помочь разбудить звериную сущность, если она вовремя не откликается. Обычно такое происходит с полукровками, – он резко оборвал себя. – Сейчас не время это обсуждать. Если захочешь, потом расскажу.
Я хотела. Очень. Кажется, мне пора заводить блокнот, где буду в столбик записывать все то, что он мне обещал рассказать. Но я не понимала одного: почему отец не сделал этого для меня? Если Влад говорит правду, то это его обязанность. Вряд ли Соболев стал бы лгать. Верно ведь? Вопросы. Слишком много вопросов. Одни вопросы.
– Ложись, – он убрал из-под моей головы подушку, откидывая ту на пол. – Ноги раздвинь. Шире, – скомандовал мужчина. – Смотри мне в глаза.
Влад устроился сверху, опираясь со согнутые руки.
– Расслабься, – поза была слишком интимной. Мне стало сразу как-то не по себе. О каком расслаблении в таком состоянии может идти речь? Захотелось отвести взгляд, а лучше закрыть глаза, чтобы не видеть этого пристальному взора жгучих зеленых глаз.
Неожиданно Влад перекатился набок и освободившейся рукой притянул меня к себе, пытаясь поцеловать. Я успела выставить ладошки вперед и отвернуть голову, поэтому поцелуй пришелся куда-то в область уха.
– Влад, – начала я, – не надо…
Он ведь сказал! Он ведь обещал! Похоже, у меня снова начиналась истерика. И тут я услышала что-то похожее на смех. Влад не смеялся, он скорее хрюкал. Это заставило меня перестать паниковать и внимательно посмотреть на мужчину.
– Послушай, девочка моя, даже если бы я захотел с тобой переспать, что в этом страшного? – Соболев резко перекатился на спину, увлекая меня за собой. Вот я уже лежу у него на груди, опираясь на нее руками, и смотрю в его глаза, в которых плещется откровенное веселье. – Мы полтора часа назад уже занимались сексом и нам было удивительно хорошо вместе, – это безнадёжно. Как объяснить мужчине, что физическое «хорошо» отличается от морального? И тут я злорадно подумала о том, что он скоро сам обо всем узнает.
– Влад, зачем все это?
– Ты слишком напряжена. Я хотел помочь расслабиться, иначе будет больно, – оборотень уже успокоился и снова стал серьезным. – Очень.
– Почему?
– Пойми правильно. Я безусловно могу влезть к тебе в голову и так. Если мне это доставит лишь легкий дискомфорт, твое сознание придется ломать, а это уже причинит сильную боль.
– Почему сразу не сказал?
– Зачем? – логично спросил он. – Чтобы больше волновалась?
Хорошо, что не сказал раньше. Правильно, что не сказал. Ненужная информация, хотя весьма полезная. Только вот сейчас я волновалась еще сильнее. Ни одно разумное существо не любит осознанную боль, если конечно не является мазохистом. Я обреченно выдохнула и согласилась с его методами расслабления:
– Делай, что считаешь нужным.
Снова увидела улыбку на его лице. Злой она мне не показалась, скорее снисходительной.
– И чего ты так горестно вздыхаешь? – усмехнулся Влад, явно делая какие-то выводы из моего поведения. – Я ведь тебя не на костер инквизиции веду, а всего лишь собираюсь слегка приласкать, – как объяснить мужчине, что для меня, если это не синонимы, то по ощущению примерно одно и тоже. – Снимай сарафан, – я послушно села, прямо на нем. Стянула разноцветную тряпку, оставаясь в одних трусиках.
Заметила чисто мужской, оценивающий взгляд. Удовлетворенный взгляд. Хозяйский.
– Ты очень красивая, – его руки заскользили по моей талии, устраивая меня более удобно. – Ты была хорошеньким ребенком, а стала по истине восхитительной женщиной, – ладони заскользили вверх, накрывая полушария груди и чуть сжимая. – Такой совершенной и такой моей.
А вот последнее он зря сказал. Если его комплименты я воспринимала спокойно, просто прикрыв глаза и пытаясь сосредоточиться на нехитрых ласках, то вот последнее… Я не хотела быть его. Его не хотела. Не физически, морально. Все внутри меня буквально кричало о том, что он – не мой, а я – не его.
– Что не так? – поинтересовался Влад. А я отметила про себя его чуткость. Заметил малейшие изменения в моем состоянии. Вот только чуткость это была не того плана, какого хотелось видеть в моем мужчине. Промолчала. Скоро сам узнаешь, милый! Я очень надеялась, что может после того, как оборотень влезет ко мне в голову, поймет мое к нему отношение. Поймет и оставит меня в покое. Правда, боялась, что он может озвереть от осознания того, что мне дико неприятен. Вызвериться. Разозлиться. По правде, страшилась его реакции на мои мысли. Но надеялась на русское «авось», которое вывозило из беды не одно поколение моих соотечественников.