— Вали давай, и чтоб я тебя больше не видел, — с ленцой велит Гордеев и тянется к мобильнику.
Мне хочется бежать не оглядываясь, но ноги так ослабли, что я тащусь к выходу из ВИП-комнаты, пошатываясь. Уже хватаюсь за дверную ручку, когда позади меня раздаётся злой голос Ящера:
— Макс, что за хуйня у вас в городе творится?
Выстреливаю из комнаты, пока разъяренный Ящер не передумал, и замираю за дверью, переводя дух. Сейчас какому-то Максу похоже прилетит за то, что Гордеева беспокоят кто не попадя.
Снаружи меня встречает все тот же Коля, который не сводит глаз с Татьяны, подпирающей стену напротив двери в ВИП-комнату.
Она, что, так и ждала тут? Боялась пропустить свою смену?
Прокурорская дочка внимательно осматривает меня. При виде заплаканных глаз на её лица расцветает удовлетворение. Отлепившись от стены, Татьяна ныряет в открытую дверь, где Гордеев уже прощается с неведомым Максом:
— Скоро подъеду, — и сразу же без перехода: — На колени.
Судя по звуку щелкнувшей пряжке, это он Тане:
— Давай-давай, — закрывая дверь поторапливает меня Коля. — Поговорила? Свободна.
Вздрогнув, отмираю.
Надо отсюда уходить. Едва переставляя ноги, покидаю ВИП-зону.
Прохожу мимо грохочущего танцпола, пробираюсь через группки молодняка, вышедшего потрепаться.
Каждый шаг даётся всё легче, и на улицу я вылетаю почти бегом, но холодный ветер отрезвляет, и я возвращаю за пальто.
Мозги потихоньку встают на место.
Ящер прав. Мне повезло. Могла ведь быстро совершить карьеру от аспирантки до опытной любительницы. А если бы нарвалась на мерзавцев, то и до статуса профессионалки рукой подать.
Невидящим взглядом уставившись в зеркало, завязываю поясок пальто, и пытаюсь разобраться: почему я сразу не рванула оттуда, как только он заговорил об оплате натурой? Для меня это неприемлемо, но я всерьез рассматривала его предложение. Его взгляд меня поработил. Как гипноз. Действительно, василиск. Опасный ящер. Не надо было приходить. Он всё верно сказал, только теперь я совсем не знаю, что он не делать. Хоть бы Лёшка уже очнулся!
Подняв воротник повыше и засунув руки в карманы, я пробегаю через освещенную парковку перед клубом, ветер с воды остужает горящие от слёз глаза, на и сует за шиворот свои пальцы.
Набережная ещё не пуста, но транспорт скоро перестанет ходить, нужно поторопиться. Надеюсь, мама уже спит, а то будет волноваться. Со дня Лёшкиной аварии она впадает в панику по любому поводу.
Пытаясь спрятать мерзнущий нос в шифоновый шарфик, я поворачиваю на аллейку, ведущую к остановке.
— Ты посмотри! Наша краля вместо того, чтобы вернуть нам долг, тратит денежки по ночным клубам, — словно из ниоткуда вырастает передо мной тёмная фигура.
По голосу узнаю одного из тех троих. Хочу его обойти, но из кустов, обрамляющих аллею, выступают двое других.
Сердце сжимается. Я уже дрожу вовсе не от холодного ветра.
— Мне думается, друзья, что пришла пора объяснить нашей общий знакомой, что мы тут не шутки шутим.
Глава 4
Мне их не обойти.
Мозг работает, словно фотоаппарат: щелчок — мысль, пауза, вспышка — осознание безысходности.
В кусты ломануться?
Там ещё быстрее схватят.
Заорать?
Да кто тут вот меня вообще услышит?
Справиться с ними мне тоже не под силу. У меня даже перцового баллончика нет. Причем вообще. Я его даже не купила.
Гордеев действительно прав: и о чём я вообще думала, идиотка?
Мне кажется, что мой ступор длится вечность, но, скорее всего, это такая же обманка мозга.
Они же ещё не дошли до меня… Наслаждаются моим страхом.
Медленно пячусь. Я не так далеко отошла от парковки клуба. Сделать шагов тридцать, и я вернусь в освещённую зону, а там камеры, охрана… Вот там уже можно и поорать. Но это если мне повезет.
— Сто, сука, по-хорошему не хочешь? Тогда мы подоступнее обоснуй найдём.
— Белобрысая думает, что она умнее всех, — сплёвывает тот, у которого на лице тянется тонкий дугообразный шрам от уголка губ до уха.
— Да, брат, — соглашается другой с полным ртом золотых зубов. — Она нас явно не уважает, но мы ей хорошие манеры быстро привьём.
Вразвалочку они направляются ко мне. Руки они держат в карманах, и мое воображение рисует там ножи.
Я опять отступаю, шаг за шагом, но расстояние между нами сокращается всё равно.
Господи, дай мне шанс! Пожалуйста, Господи!
Но у Бога Видимо другие планы, потому что, когда мне остаётся совсем чуть-чуть, золотозубый, разгадав мои намерения, совершает хищный бросок. Мозг отстранённо регистрирует происходящее в то время, как тело действует на инстинктах.