Отведя Евгению в комнату дежурного по отделу, Бекренев отправился домой обедать.
— Ты чего сегодня такой хмурый? — спросила Бекренева жена, когда они сели за стол.
— Да с бабенкой одной проваландался полдня и все напрасно: ревет в два ручья, а по делу — ни слова, хотя сказать ей есть что.
— Эх вы, казенные души, — улыбнулась Надежда Ивановна, — вам бы только вопросы да ответы.
Неожиданно ему пришла в голову мысль.
— Надюш! — Бекренев даже отложил ложку. — А что если тебе поговорить с ней, а?
— Ну вот, и меня в милицейский штат! — засмеялась Надежда Ивановна.
— Да нет, поговори с ней неофициально, просто так, как женщина с женщиной, может быть, она тебе и откроется. Она, по всему видать, покрывает своего муженька-бандита. Наверняка запугали бабенку… Жаль ее.
— Уговорил, — вздохнув, согласилась Надежда Ивановна.
Проводив обеих женщин в свой кабинет, Бекренев вышел, плотно прикрыл дверь.
Часа через полтора вышла Надежда Ивановна, и, проходя через комнату дежурного, где все это время поджидал ее Бекренев, кивнула ему головой.
Теперь перед Бекреневым сидела совершенно другая женщина. Выпрямившись на стуле, она спокойно и сосредоточенно смотрела на капитана, ожидая вопросов.
Евгения рассказала, что действительно познакомилась с Иваном Никифоровым в начале сорок второго, когда он невесть откуда появился в их деревне. Вначале врал, что отстал от своей части при отступлении, а потом признался, что дезертировал из армии. В сорок третьем привез ее в Скробы к своим родителям, сам же куда-то надолго исчез. До прихода Красной Армии несколько раз наведывался домой, последний раз заявился ночью, примерно месяц назад, и пробыл до утра. На ее робкую просьбу повиниться перед Советской властью злобно выругался и чуть не прибил. Старики взяли с нее слово молчать и ни под каким видом не выдавать сына.
— Старик знает, где скрывается сын? — спросил Бекренев, готовясь записать очередной ответ.
— Знает, — тихо ответила Евгения.
— Встречается с сыном?
— Ходит к нему изредка.
— Когда собирается идти снова?
— Не знаю… Свекровь вчера напекла хлеба и лепешек. Может быть, и сегодня в ночь…
Взглянув на капитана умоляющими глазами, спросила сама:
— Что будет-то ему? Неужто расстрел?
— Судить будут обязательно. Там уж как суд решит. Но чем скорее он предстанет перед судом, тем легче будет для него, — убежденно закончил Бекренев.
О тех ночных ограблениях магазинов и амбара Евгения ничего не знала, Иван из награбленного ничего домой не приносил.
Взяв с Евгении слово забыть их разговор, Бекренев отпустил женщину. Оставшись один, надолго задумался.
Так… Значит, старик Афанасий связан с бандитами, ходит к ним, носит продукты — оснований для его задержания предостаточно. Но что это даст? Как поведет себя на допросах? Скорее всего, замкнется, и попробуй тогда узнать, где логово бандитов. Надо брать старика с поличным — самое верное.
По-осеннему ранние сумерки быстро наползали на землю, затушевывая и поглощая окружающие предметы. Дул сильный холодный ветер, холод шел и от мокрой после недавно прошедшего дождя земли.
Окончательно окоченевший Бекренев тронул за рукав оперуполномоченного Смирнова:
— Продвинемся вперед, а то ни черта уже не видно.
Медленно ступая непослушными от долгого стояния и холода ногами, они вышли из кустарника, в котором скрывались все это время. Впереди, в какой-нибудь сотне метров, чернело приземистое строение, в котором обитала семья Никифоровых. «Пойдет ли сегодня старик?» — эта мысль не оставляла обоих чекистов в течение всех часов их утомительного ожидания. Афанасия они увидели оба сразу. Наклонившись вперед от тяжести заплечного мешка, опираясь на палку, старик преодолевал открытое место, приближаясь к опушке леса.
— Упустим… темно… Давай вперед! — вполголоса приказал Бекренев, устремляясь за стариком.
Настигли они Афанасия за первыми же деревьями. Два ярких луча карманных фонариков раздвинули ночную тьму и высветили неподвижно застывшую согбенную фигуру с заросшим окладистой бородой лицом.
— По каким таким срочным делам, Афанасий Яковлевич, на ночь глядя путь держите? — Голос Бекренева срывался от волнения и быстрой ходьбы.
— А, это ты, начальник, — хрипло произнес старик и широко расставил ноги, словно готовясь к драке. — Иду куда мне надо.
— Сейчас мы узнаем, куда тебе надо, — весело произнес Смирнов и приказал: — А ну-ка скидывай свой мешок — живо!
В мешке оказались печеный хлеб, ржаные лепешки, вареная картошка.