— Обожаю древнюю историю и все, что связано с ней, — продолжал Славка. — В меру своих сил и скромных возможностей скупаю древние книги, иконы. И еще собираю самовары всех веков и видов. Не поверите, — он улыбнулся, — вся моя московская трехкомнатная квартира завалена самоварами, заграничные гости валом валят полюбоваться. — Славка врал напропалую.
Девушка, отложив вилку, зачарованно слушала дальнейший рассказ своего сотрапезника о тех антикварных вещах, которым за их уникальность цены нет и которые прошли через его руки.
— Моя подружка в Пскове тоже имеет любопытные вещицы, — неожиданно сказала девушка. — Старинная, очень древняя икона, золотые часы «Павел Буре» и хрустальная ваза из самого что ни на есть царского дворца.
Славка вида не подал, что заинтересован сказанным соседкой, а внутри у него все напряглось: неужто эта встреча сулит нечто большее, нежели мимолетное знакомство?
В зале заиграл оркестр. Славка поднялся из-за стола, протянул девушке руку. Та мило улыбнулась, подошла к нему, и они закружились в танце. Уже танцуя, наконец познакомились. Девушка развеселилась, доверчиво льнула к партнеру, говорила о чем-то своем. Славка рассеянно улыбался, слушал вполуха. «Только бы выведать все и не спугнуть», — билась одна и та же мысль. На последнюю десятку он заказал вина, шоколад, угостил девушку. В конце вечера в очередном танце шепнул: «Может быть, заглянем ко мне, я один в номере, недалеко — через дорогу». Девушка вежливо, но твердо отказалась. Тогда очень осторожно, словно вспомнив их разговор за столом только сейчас, Славка спросил: не думает ли ее подружка сбыть за приличные деньги свой антиквариат?
— Очень даже может быть, — ответила девушка. — Я поговорю с ней.
Расставаясь со Славкой, она дала ему свой псковский адрес, служебный телефон…
— Наследил ты, кореш, — мрачно заключил Бобер, выслушав рассказ. — Ну кто ж из нашего брата первой встречной барухе открывается? Зачем звал ее к себе в гостиницу, своим именем назвался? В гостинице был прописан? Усвой на будущее: десятку — коридорной и спи себе без милицейских снов.
— Фамилию-то я ей свою не называл, — неуверенно заявил Славка, сам невольно заражаясь опасениями Бобра.
— Эх ты, сосунок, фамилией, вишь, своей не назвался. А ментам и не нужна твоя фамилия, они больше по кличкам да приметам вынюхивают, нашего брата ищут.
— Но упустить такое барахлишко… кусков пять будем иметь за него, не меньше…
— Ладно, чего уж теперь, — уже спокойно протянул Бобер. — Операцию «Павел Буре» раз начали, будем и кончать.
В то мартовское утро у Ларисы Дубок было приподнятое настроение. На обходе заведующий отделением похвалили ее за стерильную чистоту в палатах, за соблюдение пациентами больничного режима. Ее двое подопечных — оба после тяжелых операций — захотели есть, а это — верный признак, что дело пошло на поправку. Все испортил телефонный звонок. Позвонила на сестринский пост ее знакомая Нина Чащина.
— Ларик, привет! — раздался в трубке ее голос. — Как самочувствие, гражданка «миллионерша»? Радуйся, рыбонька: прибыл покупатель на твои сокровища!
Неделю назад Нина вернулась из Калинина и рассказала ей, что познакомилась там с интересным молодым человеком. Он несказанно богат, скупает антиквариат, готов купить и Ларисины вещички.
— Зачем ты первому встречному об этом? Кто тебя просил? — взорвалась тогда Лариса.
— Да ты что, сама же говорила как-то, что хочешь повыгоднее продать, — обиделась Нина. — И человек этот очень интеллигентный, порядочный.
Лариса смутилась: действительно, был между ними разговор о продаже. Нина успокоила ее: может быть, только пообещал и ехать не собирается.
И вот этот звонок.
— Покупатель что надо, — продолжала тараторить в трубку Нина. — Богатый — за ценой не постоит. Короче: отпрашивайся с работы, собирай свои сокровища и жди, мы к тебе через часок заедем.
Лариса медленно подошла к шкафу, открыла дверцу. Вот они — ее сокровища! Она осторожно взяла в руки тяжелую хрустальную вазу и невольно залюбовалась ею. Свет из окна причудливо заиграл на полированных гранях стекла, золотой окантовке, отчетливо высветил замысловатый орнамент. Работники музея, которым несколько лет назад Лариса показала вазу, откровенно восхищались работой старых мастеров, подтверждали антикварную ценность вещи, называли даже ее примерную стоимость — весьма значительную. Ларисина бабушка рассказывала, что ваза находилась в наборе царской столовой, в семнадцатом году была куплена с рук за 500 рублей — деньги по тем временам немалые.