Синди устало опустила плечи.
— Мне надо поспать, — глухо проговорила она. — Ты забыл, что сегодня я похоронила мужа?
Рука, мягко покоящаяся на ее плече, упала вниз, оставив острое ощущение пустоты.
— Мы оба устали. Прости. Жаль, что так получилось, Синди, — сказал он, поднимаясь с кровати.
Он не стал пояснять, что имел в виду. Извинялся за то, что не дал ей уснуть? Сочувствовал тому, что она потеряла мужа? Или сожалел о возможностях, которые они оба упустили?..
Есть ли у них хоть какая-то надежда на будущее, с тоской спрашивала себя Синди. Или они так и останутся на разных полюсах — не только в переносном, но и в прямом смысле, разделенные огромными расстояниями? Неужели горечь прошлого и правда настоящего вбили роковой клин между ними?
Утром ее разбудил Эдвин. Он терпеливо стоял у ее кровати, пока она не открыла глаза, подсознательно почувствовав его присутствие.
— Доброе утро, сынок! — Синди протянула руку и обняла малыша. — Ты замерз, — пробормотала она. — Давай, забирайся ко мне. Я тебя согрею. — Она натянула на него одеяло и начала нежно растирать ему спинку. Салли вернется только к вечеру, значит, мальчик еще не завтракал. — Ты, наверное, голодный? Сейчас я встану и что-нибудь приготовлю.
Эдвин поднял на нее большие темные глаза.
— Мама, этот дядя все еще здесь?
Синди вздрогнула.
— Ты имеешь в виду дядю Мартина? — Она заставила себя улыбнуться. — Ты его уже видел?
Малыш отрицательно помотал головой.
— Нет. Он в ванной. Я слышал, как шумит вода. Скажи, мама… Дядя Мартин теперь будет моим новым папой?
Наивный вопрос ребенка потряс Синди. Она заметила страх в глазах Эдвина, и ее сердце сжалось от боли.
— Дядя Мартин приехал сюда совсем ненадолго. Помнишь, он обещал показать тебе слоненка? Он замечательный фотограф и путешественник. Он объездил весь мир. Через несколько дней, — ее голос неожиданно охрип, — он снова уедет…
— А где это — Африка?
— Я возьму атлас и покажу тебе, только потом, хорошо? А сейчас нам надо одеться и поесть.
Было так странно завтракать вместе с Мартином. Они сидели за столом втроем, как одна семья. Мартин чувствовал себя совершенно свободно. Впрочем, он всегда и везде чувствовал себя свободно.
Вначале Эдвин смотрел на него с недоверием и не решался даже заговорить. Только когда тот достал африканские фотографии, малыш слегка подался вперед, проявляя интерес. Однако он не осмелился взять снимки из рук чужого дяди и все время поглядывал на мать, не выпуская ее из виду. Когда Синди сказала, что ей надо принять душ, мальчик настоял на том, чтобы пойти в ванную вместе с ней, и никакие уговоры Мартина не помогли.
Все утро Эдвин не отходил от Синди. Даже тогда, когда приехал Рой Маккинли, их семейный адвокат, чтобы обсудить завещание Теодора.
Когда Синди знакомила мужчин, ей вдруг пришла в голову мысль, что Теодор мог написать в завещании какие-то откровения насчет Эдвина. Не желая, чтобы Мартин узнал правду таким образом, она поспешно предложила:
— Мартин, ты можешь взять мою машину и поехать к Дороти. Думаю, она и Квентин будут рады поговорить с тобой в спокойной обстановке. Вчера там было слишком много народу.
Она затаила дыхание в ожидании ответа. Даже если Теодор не зашел так далеко, чтобы открыто отвергнуть Эдвина, он вполне мог не оставить ей ничего, кроме дома, который был записан на них обоих. Синди вовсе не хотела, чтобы Мартин стал свидетелем оглашения подобного завещания, а потом сделал соответствующие выводы…
— Почему бы и нет? — спокойно откликнулся он, очевидно поняв, что она хочет остаться с адвокатом наедине, и решив проявить тактичность. — Но мне не нужна машина. Я с удовольствием прогуляюсь. Кстати, Дороти приглашала на обед нас всех. Я мог бы взять с собой Эдвина прямо сейчас, а ты присоединишься к нам, когда закончишь дела.
Синди почувствовала, как мальчик испуганно прижался к ней.
— Нет, Мартин, иди один, — твердо сказала она. — Я привезу Эдвина сама.
Тот пожал плечами, широко улыбнулся мальчику и, коротко кивнув адвокату, вышел из комнаты.
Синди усадила сына перед телевизором, по которому показывали какие-то детские мультики, а сама села за стол напротив адвоката. Рой Маккинли торжественно развернул завещание и начал читать его вслух.
Там не было ни отказа признать Эдвина наследником, ни каких-либо выпадов против Синди. Теодор оставил ей все, что имел: дом, деньги, машину, ценные бумаги, включая его долю акций в предприятии отца. А после ее смерти все должно перейти к «нашему сыну Эдвину», написал Теодор в завещании.