В ту ночь мы все долго не могли уснуть. В брезентовых палатках было нестерпимо душно, к тому же сильно одолевали комары.
— Твари ничтожные, как «мессеры», жалят! — вскочив с койки, крикнул летчик Николай Ленькин. — Пойду в лес, хворосту притащу. Разведем костер — порядок будет.
— Какой, к черту, порядок! — отозвался штурман Вениамин Рочев. — Их ничем не возьмешь. Ты что, палатку спалить вздумал?
— Все будет в норме, — на ходу ответил Ленъкин. — Вот увидите!
Вскоре все мы, свесив с железных коек ноги, сидели возле небольшого костра, молча наблюдали, как огонь пожирал сухие прутья. Время от времени Ленькин бросал в костер траву, и от этого в палатке стало дымно. Комары исчезли.
— Ай да Коля-Николай, здорово придумал! — откашлявшись, протянул летчик Василий Кайнов.
— Найти бы такое вот средство от фашистской саранчи, — поддержал его штурман Митя Гаврюшин.
— Здрассте, полуношники! — послышался голос замполита Павловца. В палатке было темно, и мы не увидели, как вошел к нам Павел Павлович.
— Сидим у костра? — спросил он и устало опустился на койку Гаврюшина. — О чем шумим, братцы, если не секрет? — спросил он, взглянув на штурмана.
Гаврюшин хотел что-то сказать, но вдруг закашлялся от дыма. Потом, отдышавшись, сказал:
— Да так вот, философствуем. — И, помедлив, спросил: — Как вы думаете, почему немец так сильно прет на нас? — И, словно усомнившись, что собеседник правильно поймет его, заторопился: — Мы все хорошо знаем наш лозунг: «Ни пяди своей земли не отдадим!» А тут за несколько дней такую территорию оставили... Такие невозвратимые потери...
Гаврюшин говорил тихо. Последнюю фразу он произнес с таким внутренним волнением, что Павловцу стало не по себе. Он нахмурился: «Что сказать этому парню?..»
— Трудный вопрос, Дмитрий Михайлович, — покачал он седеющей головой. — С маху не ответишь... Видимо, противник подготовлен лучше, больше у него танков, самолетов, больше другого вооружения. Вот он и прет... — Павловец запнулся. — И потом, тут, конечно, большую роль сыграли внезапность, вероломство.
— Внезапность, вероломство! — повторил Гаврюшин. — Где же были наши вожди, дипломаты, разведчики?.. Дай нам сейчас столько техники, оружия, мы бы показали им вероломство...
— Все были на своих местах, но где-то и что-то просмотрели, не учли силу будущего противника, — продолжал Павловец. — Но вопрос этот трудный, Дмитрий Михайлович, очень трудный, нам сейчас многое не совсем ясно. Одно могу сказать, не отдаст фашистам советский народ своих завоеваний. Помнишь слова Александра Невского: «Кто с мечом к нам придет — от меча и погибнет»? Постой! — вдруг спохватился Павловец. Он посмотрел на часы, воскликнул: — Скоро будет светать, а мы все бодрствуем. Завтра снова в бой. Надо отдохнуть.
Павел Павлович ушел, и мы улеглись на койки. Но сон не шел. Я старался освободиться от тяжелых мыслей, пытался думать о чем-то отвлеченном. И только перед самым рассветом, когда в палатке погас костер, заснул.
Несмотря на сравнительно хороший отдых, утром мы выглядели усталыми. После завтрака собрались у эскадрильской землянки на предполетную подготовку, занимались изучением вероятных целей, отрабатывали свои действия в воздухе.
Перед обедом к нам пришел начальник оперативного отдела полка капитан Клубницкий. Он сообщил последние данные о противнике. Мы раскрыли карты.
— Неутешительные известия, — продолжал капитан. — Войска Северо-Западного фронта продолжают отражать атаки ударных сил врага на двинском (даугавпилсском) направлении. Здесь противник подошел к Западной Двине, овладел переправами и завязал бои за город.
— Укажите конкретно, где переправы, где плацдармы? — послышались голоса. — По ним надо сейчас же ударить!..
— Конкретно показать не могу, — ответил капитан.
— Что же вы тогда можете, если не знаете, где немцы форсировали реку? — возмутился летчик Кайнов.
Мы обступили Клубницкого, в его адрес посыпались вопросы. Кто-то попросил у него карту, чтобы изучить обстановку. Но он тут же заявил, что там ничего нет.
— Эти данные сообщили из штаба дивизии! Других у меня нет, — закончил Клубницкий.
Оставшуюся часть дня мы провели у самолетов. Но задания так и не последовало. И только на следующее утро эскадрильи, составленные из разрозненных звеньев и экипажей, возобновили боевые действия.
Двинское направление