— А теперь и поспать не грех. Завтра подъем с рассветом.
Солнце еще было за горизонтом, когда девятка бомбардировщиков, собравшись на кругу, взяла курс на запад. Ее ведет наш новый командир эскадрильи капитан Геннадий Дмитриевич Нестеренко. Он пришел из 200-го полка, имеет большой опыт боевых полетов. Слева у него летит В. В. Уромов, справа — Н. М. Манин. Наше звено ведет старший лейтенант П. С. Кашпуров, третье — лейтенант Н. С. Бабичев.
Попутный ветер убыстряет полет. Довольно скоро пролетели Московскую и Калининскую области. На траверзе показался город Белый, и тут же заискрилась на солнце река Межа. В районе Духовщины идут бои. С воздуха хорошо видна работа артиллерии. На большой площади горят населенные пункты Смоленщины. Пройдя линию фронта, наша группа развернулась вправо и пошла вдоль извилистой грунтовой дороги на Мужицкое. Тут же эскадрилья перестроилась в колонну звеньев. Наше звено стало замыкающим.
— Впереди цель! — поступил сигнал от ведущего группы.
Мы уже видели район предстоящих действий бомбардировщиков. Вот первое звено во главе с капитаном Нестеренко заходит на обочину дороги, невдалеке от села Мужицкое, где сгрудились автомашины и танки. В сторону бомбардировщиков потянулись разноцветные трассы зенитных снарядов. Но никто из летчиков не дрогнул. Комэск Нестеренко делает последний доворот. Его штурман И. П. Чепчин сбросил бомбы, и, кажется, удачно.
Тотчас разгрузились самолеты ведомых. «Сотки» рвутся возле танков и автомашин. Вспыхнули пожары.
Вслед за первым звеном стремительно вышло на цель звено Николая Бабичева. Оно также послало серию бомб в цель.
Старший лейтенант Петр Кашпуров вывел наше звено правее. Мы увидели под собой небольшую полянку, на которой стояло несколько танков и огромный фургон. Здесь, видимо, немцы ремонтировали свои машины. Стогниев вдруг заметил километрах в десяти правее лесную поляну, забитую автомашинами и бронетранспортерами. Они были наспех замаскированы ветками. Возле них два огромных топливозаправщика. Командир тут же предложил:
— Завернем, что ли?
— А не влетит за это? Строй нарушим...
— Какой черт, нарушим, — со злостью выругался Стогниев. — Фашисты сейчас заправят свои машины горючим и двинутся дальше на восток, а мы боимся. Идем! — тоном приказа сказал командир и добавил: — Отбомбимся и еще успеем пристроиться к эскадрилье. — Он тут же развернул самолет и повел ею к поляне.
— Сколько их! — воскликнул Миша Портной и тут же спросил: — Может, об этом на землю радировать?
— Докладывать — это потом! — твердо ответил Стогниев и предупредил: — Лучше следить за воздухом!
Открыв бомболюки и прильнув к прицелу, я стал следить за целью. С высоты тысячи метров она видна как на ладони. В какой-то момент самолет стало сносить в сторону. Тут же даю команду:
— Влево пять!
— Понял, пять влево! — отозвался командир и, довернув самолет, тихо, как бы боясь отвлечь меня, сказал: — Не торопись, бей по топливозаправщикам.
— Постараюсь! — буркнул я и продолжал вести прицеливание.
Немцы заметили нас. И тотчас к нашему самолету устремились десятки разноцветных трасс. Они мелькают впереди, справа, слева...
А я жду, пока бензозаправщик подползет к перекрестию прицела. Не отрываясь от окуляра, нащупал боевую кнопку. С силой нажал ее. Десять бомб отделились от самолета и, описывая кривую, устремились вниз. В воздух разом поднялся огромный столб огня.
— Горят машины! — наперебой докладывали радист и стрелок.
— Так их, гадов! — отозвался Стогниев и добавил: — Разворачиваюсь, догоним своих и вместе потопаем домой...
Командир стал разворачиваться, и в этот момент послышался тревожный голос Миши Портного:
— Сверху сзади нас атакуют два «мессера»! Гитлеровские летчики ударили с большой дистанции. Снаряды пролетали мимо. Но одна очередь угодила в левую консоль и сорвала обшивку. По «мессерам» вели интенсивный огонь и наши стрелки.
Стогниев дал моторам полные обороты, стараясь уйти от истребителей. Но сделать это не удавалось. Вражеский снаряд ударил в правую плоскость, прошел по касательной к верхней обшивке и задел бензиновый бак. Разлившееся горючее брызнуло на мотор. А в следующую секунду пламя охватило всю машину.
— Всем покинуть самолет! — приказал Стогниев.
Очутившись в воздухе, я раскрыл парашют и огляделся вокруг. Примерно в двухстах метрах от меня и на одной высоте качался радист Михаил Портной, он что-то кричал, размахивая руками. Выше нас и далеко в стороне опускался третий член экипажа. Четвертого парашютиста не было. А вокруг, словно осы, кружились вражеские истребители. Я бросил взгляд на землю. Севернее нас в солнечных лучах блестело озеро, а рядом как бы застыл в форме восклицательного знака столб черного дыма. «Наш самолет горит, кто-то там остался», — подумал я, и от этого защемило сердце.