Боль прекращалась с приходом спасительной тьмы.
Меня приводили в чувство, причем не побоями, как можно было бы решить. Я приходила в себя, и каждый раз видела вокруг тела приятный золотой свет, исходящий из ладоней Валафара. Свет немного снимал боль и прибавлял сил. В эти минуты я его обожала до слез, до слов благодарности, и одновременно, вместе с этим, страстно ненавидела до черных мушек перед глазами.
Ровно до нового Вместилища.
Я не знаю сколько это длилось. Хорошо отложилось в памяти, как Айбер вложил пуговицу мне в рот, когда я отказалась брать ее в руки, вложил с угрозой, что распотрошит, если я ее проглочу. Боль от маленькой коричневой пуговицы показалась мне самой страшной.
Сила защиты артефакта не позволила мне его проглотить, стиснув горло, не дав вырваться крику. Но, боль была такая, будто мне сначала выбили все зубы, а потом сломали нос и челюсть. Я уже не говорю про горящее небо и язык.
Тьма, в ее случаи, приходила долго, и я умоляла о ней, как никогда и никого не умоляла.
Еще стоит упомянуть, что от каждого Вместилища на коже оставались жуткие, уродливые ожоги, а иногда и ажурные порезы, как при шрамировании, повторяя узор артефакта. После диадем в комнатке отчетливо завоняло жженными волосами, а я отстраненно отметила, что скорее всего лицо у меня теперь изуродовано навсегда. Такое, наверное, только с пересадкой лица исправить можно.
И это только первый удар защиты, так сказать предупреждающий. Думаю, теперь понятно, почему в мире нет «нежелательных» Господ.
И снова Валафар возвращал меня в эту камеру пыток. В короткие минуты, пока мои палачи выбирали и готовили новый артефакт, я молилась о смерти. Говорить что-то словами я просто не могла, не выходило, как не пыталась.
Сейчас, я с уверенностью могу сказать, что тот день не был самым страшным в моей жизни, но определенно был самым запоминающимся...
Но, всему, даже Аду, приходит конец. И вот, у Айбера кончились орудия пыток. Меня, наконец-то отпустили и позволили упасть из «объятий» Валафара. Что я и сделала в закуток у двери, почти мгновенно отключившись.
Пришла в себя довольно быстро, от боли во всем теле. Айбер и его раб обсуждали, какой же из артефактов все-таки ко мне «привязать». Как оказалось, Мистер Успешность, искренне полагал, что на меня среагирует хоть один из Вместилищ, но этого не случилось, поэтому носильная Привязка будет с любым, а не с тем, кто ко мне проявил интерес.
А выбор, как понимаете, был большой. Из-за этого выбора, точнее из-за большого меню, они и «забыли» про меня. Я лежала в луже собственной крови, мысленно поражаясь тому, что боль почти отступила, и любовалась потолком. Так было долго, так долго, что я еще раз умудрилась отключиться и прийти в себя, все там же.
Только на этот раз моя голова смотрела в деревянную стену, точнее в один из темных углов. Как оказалось, деревянная стена, на которой и висели полки, была подогнана не вплотную к каменной кладке, точнее может и вплотную, но именно у этого угла, в нише, куда меня скинули, толстое дерево упиралось в потолок и пол, но не в стену.
Каменная кладка же была словно обожжена. Черные разводы старой копоти изменили оттенок стены. Я рассматривала эти грязные разводы. Невольно задумавшись о причине «сожжения» хранилища. Естественно никаких мыслей по этому поводу у меня не было, просто вялое любопытство, которое точно умрет уже после меня, ибо неистребимо. Я просто рассматривала образовавшийся рисунок. Мне потребовалось несколько минут, чтобы сообразить, что я чувствую только слабость и тошноту, но не боль.
Чуть повернула голову, отвлеклась от рисунка - и тут же боль вернулась. Я застонала и быстро вернулась в исходное положение. Рисунок был необычным. Большая его часть все-таки пряталась за деревом, но и то что я видела мне показалось... искусственным. Да, чем больше я рассматривала эту копоть, тем больше приходила к выводу, что оно мне что-то напоминает.
И, наконец, до меня, что называется, дошло... Разводы копоти были похожи на астральные разводы, как на двери хранилища. Только они не светились, не излучали силу, а были лишь сажей.
Поняв это, я стала еще более внимательно рассматривать следы прошлого. На самом уровне глаз, у самого пола я рассмотрела «странные» завихрения копоти. Черные следы на стене были слишком странными, перечеркивали вертикальные следы огня. Это мне напомнило символы на двери, что-то похожее на какой-то знак.
Вспыхнувшее с новой силой любопытство толкнуло покалеченную руку. Окровавленные пальцы вяло потерли сажу, стирая грязь. И да, оголяя какой-то длинный символ. На нем осталась моя кровь... Сам знак показался мне смутно знакомым, дежавю.