Старые крылья с трудом подняли гостью. На «плиты пола» упали ее слезы, окончательно разбивая Устранитель и его разрушительное воздействие на Атман.
Самые страшные муки живущие создают себе сами, своими руками, мыслями и эмоциями. Самая страшная боль - это та, что мы сами создаем, холим и принимаем. И местные Оступившиеся дети это правило усвоили отлично! Жаль, что выводы неверные, да и применение этого знания хромает.
Но на то у детей и имеются матери, чтобы остановить, оградить и направить... Да и что уж греха таить, исправить детские оплошности. Утереть слезы и успокоить. Ведь любую сломанную игрушку можно склеить, зашить. А если и нельзя, то можно подарить новую...
Старушка еще раз внимательно оглядела пустоту на месте пыточной, убеждаясь, что сделала все верно. И только затем вернулась к осколку, снова став простым пятном на образе его тела.
***
Фантом же, в это время, исполняя собственное данное Слово, вносил изменения в матрицу Дитя. Тот замер на несколько мгновений, перед свободным падением. Фантом не знал, что именно меняет в Мастеми, мог лишь предполагать, но видимым результатом переделки, покореженной от многовековой пытки, матрицы стало изменение формы. Дитя принял «человеческий» облик. Фантом не ведал, в какой именно мир забросило крохи его расы, но людей видел уже давно. Правда, в другом мире.
А вот сгусток, со своей стороны, внимательно следил за тем, как укореняются частицы чистого Атмана в строении матрицы. Им предстоит медленно восстанавливать исконный облик не только матрицы. Одни частицы должны изменить его, сына, восприятие. Усилить ощущения. Растопить, так сказать, его броню. Это как вернуть чувствительность парализованным конечностям, кажется мелочью, но лишь на первый взгляд. Это станет первым шагом на пути к полноценной жизни, о которой этот мальчик уже успел забыть.
Мастеми начал падать в тот момент, когда осколок закончил внедрение. И в тот же миг, боясь упустить момент удивления Атмана, когда сознание подопечного ничего не замечает, сгусток целиком переместился внутрь матрицы. Это было легко, ведь каждый живущий - целая вселенная.
Здесь старушка предстала уже в виде побратима. Выудить образ единственного человека, которого Атман этого мальчика так сильно презирал, и столь же пылко любил, оказалось легче легкого. Разум фархина цеплялся за память о погибшем друге, как за единственную ниточку. Поэтому-то приняв его облик, старушка не опасалась, что в памяти существа останется хоть что-то.
Другой временной поток, искажающий реальность этого места. Быстрее, чем мысль, а потому у нее было предостаточно времени, чтобы запустить процессы восстановления «тела Атмана».
«Побратим» двигал пальцами, и повинуясь его воле, изменялась и душа. Ну кто бы мог представить, что возможно покалечить не только тело, не только разум, но и саму душу? Ведь в большинстве миров сомневаются даже в факте самого существования этой субстанции. А эти, надо же, смогли придумать, как «убить» вечную вещь. Хотя, чего еще можно было ожидать от детей таких прародителей? От Древ могли воплотиться только весьма талантливые отпрыски, только сама «старушка» и представить не могла, что таланты этих малышей приобретут такой вид.
Субъективно «побратим» корпел над Атманом этого мальчишки несколько часов, объективно же - меньше десятой доли мгновения. Душа действительно была близка к полной утрате сердца, еще несколько появлений в Устранителе - и «исцелять» было бы уже нечего. Это разум фархина мог думать, что лишь теряет память, но изнутри было прекрасно видно, что терял он несколько больше, чем память. И это было страшнее, чем просто падение по Лестнице в Небо вниз. Больше, чем простая деградация разума под давлением внешних условий.
Ему, «побратиму», пришлось сильно постараться, чтобы возродить в сердце Атмана простую потребность в заботе. Первоочередной закон Веера Миров, больше, чем плотский инстинкт - думать о будущих поколениях и о тех, кто рядом. В ее вотчине не было живых, кто рождался бы без желания заботы о будущем. Где-то этот закон принимал формы похоти, где-то дружбы, где-то любви, а где-то просто заложенной программы о благополучии сообщества, но задел на заботу о ближнем был в каждом, на ровне с желанием позаботиться о себе. Только если потребность в собственном благополучии легко множилась на ноль, под давлением внешних факторов, то этот закон был всегда, в любом Атмане, а уже через него и в сознании. Пусть и в виде заботы о потомстве, чаще всего. Хотя «забота» порой принимала весьма забавные формы, в виде того же патриотизма, например. Где «детьми» выступали уже не дети от плоти, а «Родина», «собратья».