Она лишь молчала. Тупо и омертвело,
уже ничего,
давно ничего не слыша.
Жизнь без тебя
Жизнь без тебя сошла на нет,
на выхлоп лжи и сигарет,
на боль, притёртую к виску,
на мутноглазую тоску.
Жизнь без тебя сошла на блажь,
на многословный эпатаж,
на гололёд, морскую соль,
на мрак и холод цифры «ноль».
Жизнь без тебя — не жизнь, а так,
вполне бессмысленный пустяк.
Лишь наледь вечной мерзлоты
взамен миров, где я и ты.
Жизнь без тебя сошла с ума
под стать Данглару из Дюма;
и всё, что остаётся в ней:
на стенах снов — зарубки дней.
Я проигрался в пух и прах,
сгорел на всех земных кострах;
я — невесомая зола
за гранью и добра, и зла.
Я полуночный волчий вой,
пустырь, засыпанный листвой,
бумага. Лампа. Карандаш.
Жизнь без тебя — мираж.
Муляж.
Осенняя соната
Лелея призрачную веру в бедовой юной голове,
она идёт-бредёт по скверу, по жёлтой замершей листве.
Тускнеет сонное светило по воле сумрачных богов.
Река растерянно застыла в бетонной хватке берегов.
И в бессюжетной этой драме ни голосов, ни СМС…
Лишь птицы — чёрными штрихами на серой вывеске небес.
И проку нет в любом вопросе, хоть плачь, хоть смейся, хоть кричи.
Такое это время — осень: к замкам теряются ключи.
И оттого так отрешённо, ища хоть в чём-нибудь ответ,
грустя в овале капюшона, глядят глаза её на свет.
Часы отсчитывают мили и меру всех сердечных сил…
Нет, ей не нужно, чтоб любили.
Ей нужно только, чтоб любил.
без
куда мне без тебя куда
в какую тишь каких пространств
в какие страны города
в посконный рай в буддистский транс
куда мне без тебя куда
сидеть смотреть реал мадрид
и не бросать кусочки льда
в среду что пьётся и горит
заткнуться выйти из игры
вот так за здорово живёшь
в какой излом земной коры
в какую ложь и безнадёжь
найти б одну из ойкумен
где есть закат и есть рассвет
где есть понятие «взамен»
а боли не было и нет
ушел под воду знак огня
и наш париж не стоит месс
всё что осталось у меня
какого беса если без
22
В те дни реальность не казалась хмурой,
и судьбоносны не были слова,
и возраст совпадал с температурой
за окнами, где те же двадцать два.
Тогда был разум радостный и пылкий,
выигрывавший споры и пари,
и виделись на камне у развилки
не три пути, а триста тридцать три.
Пустой столовский суп с горбушкой хлеба
вполне сходил за самый первый класс,
и что-то было в цвете снов и неба,
чего сегодня не находит глаз.
Была надежда главною микстурой
для всех болезней средней полосы…
А ночью снилась девушка с фигурой,
похожей на песочные часы.
Кража
Какой из него пророк… из неё — пророчица…
Куда приведёт горячая поступь августа?
Не знают они, когда это всё закончится.
Не знают они, как карты на стол улягутся.
А жизнь всё летит — мопед по дорожке гаревой, —
и солнечный диск глазуньей висит над крышами…
Вопросы гудят, как мошки, в туманном мареве,
ответы на них — невидимы и неслышимы.
Куда им идти? — поди-ка, спроси у Броуна.
Какие находки дивные им завещаны?!
Все встречи у них и вся их любовь — ворованы,
зато по законным жизням змеятся трещины.
Они ведь давно в зубной порошок размолоты,
давно уже плоть от плоти — от быта сонного…
Но что же с того, что оба не так и молоды,
когда от касанья пальцев — разряд озоновый?!
Не надо, не тщись им небо измазать сажею,
их грех обличить земной в передаче «Новости»:
ведь так им и жить — случайной и странной кражею,
считая любовь
презумпцией
невиновности.