Лишь ясно, что чёрно-белый костюм Пьеро
давно не в моде. Не веришь — спроси Мальвин.
Утро туманное
Утро туманное, утро седое —
лишь продолженье ночного кошмара.
Ну, а в России огромны удои
и урожаи кокосов с гектара.
Там — постоянное подвигу место;
здесь же — не место. Здесь пусто и тихо.
Впрочем, «кому и кобыла невеста» —
дворник порою говаривал, Тихон.
Ладно. Рассветы повсюду похожи
неосязаемой тёмной нирваной.
Утро отметилось мятою рожей
в стареньком зеркале в маленькой ванной.
Душ. Чтобы раньше и чада, и фрау…
Лик прояснился. Стал собран и розов.
Жаркая жидкость из чайника «Браун» —
как контрапункт январю и морозу.
Новости. Вновь гололёд на дорогах.
Завтрак в уютной кухонной лагуне…
Что-то в газете раздел некрологов
явно поболе, чем был накануне.
Впрочем, пора. В это чёрное с белым.
Двери закрыть и остаться снаружи,
исполосованный крошками мела
по приговору бестрепетной стужи.
Стёрлись в дороге и ноги, и посох;
сердце с душою истёрлись тем паче…
Белки, привыкшие к бегу в колёсах,
тоже не знают, что можно иначе…
Седьмой день
Шесть дней из семи в неделю он словно в коме:
работа, друзья и затхлый привычный быт…
Он будто плывёт на странном пустом пароме,
а порт назначенья им навсегда забыт.
Он — словно случайно выживший в гекатомбе.
Он всё потерял, зато уцелел. И вот —
шесть дней из семи в неделю он робот. Зомби.
Его завели, как куклу — и он идёт.
Он распознаёт, как прежде, места и лица.
Он помнит свои маршруты и где рождён.
Он знает, как есть. Он помнит, как спать и бриться.
Шесть дней из семи обходится этим он.
Он знает давно: ничто под луной не ново,
но, верность пустой мечте до сих пор храня,
шесть дней из семи в неделю он ждёт седьмого —
всего одного достойного жизни дня.
Один только день в неделю — его вершина,
и там пустоты кончается полоса…
В субботу ему разрешают увидеть сына.
На три часа.
Еретики
Вы — строители трещин и дети разлада;
большинству никогда не удастся понять,
почему вы всегда выпадали из ряда
и впадали в потоки, летящие вспять.
Вы земной эволюции лишние звенья,
обитатели жутких нездешних глубин…
Но Адепты Порядка таскали поленья,
чтоб с костром вас оставить один на один.
Вы сомнения ставили выше закона,
вас вела в никуда ариаднина нить…
Вы навеки в себе победили дракона,
хоть его, по преданьям, нельзя победить.
Вы, в глаза палачам беззастенчиво вперясь,
свой недолгий земной половинили срок…
Есть такая судьба: проповедовать ересь.
Есть такая планида: писать поперёк.
Абсолют
Я вряд ли гожусь в иконы.
Мне Ганди не стать и Неру.
Не свят ни душой, ни телом;
всегда погружён в дела…
Но — писаны мне законы
и приняты мной на веру.
Я зла никому не делал. Ей-богу, не делал зла.
Да, в лужах искал я броды,
был годен для перебранки;
и несовершенств — навалом.
Сгодятся на Страшный Суд.
На жизнь наползают годы,
как будто на холмик танки,
и давят своим металлом
мой призрачный абсолют.