«Так вот же какие бывают евреи…» —
подумал я, водку привычно глуша.
Любовь поэта
Он был влюблён. Влюблён в Неё
душой горячей и нетленной.
Забыл футбол, кино, йо-йо,
светился, жил в другой Вселенной.
Бродил у речки, у ольхи,
с надеждой уравнял печали
и начал сочинять стихи
бессонно-звёздными ночами.
Сверкал жемчужно лёгкий слог,
был каждый звук хрустящ и лаком…
В гробах заволновались Блок
и Заболоцкий с Пастернаком.
А он пронзал стихами тьму —
да так, что восхищались боги.
Любовь торила путь ему
и освещала все дороги.
В дому любимой, как всегда,
безгрешно стыл диван из плюша…
Она давно сказала «да».
А он не слышал.
И не слушал.
Физподготовка
Когда, пройдя ступенек восемь,
ты притомился и зачах,
когда пришла на сердце осень,
стрельну́в противной резью в пах,
когда тебе уже не любы
нескромны контуры девиц,
когда твои синюшны губы,
и ты почти что рухнул ниц,
когда пульсирует аорта
в районе бока и пупка —
для экстремальных видов спорта
ты не созрел ещё пока.
Разведчик
Всё время на страже. Какие к чертям друзья!..
Опасной тропы всё затейливей виражи…
Одним доверяться не можно, другим нельзя.
Провалено множество явок, а он всё жив.
Извечно в строю и всегда на язык остёр,
свой козырь последний он ловко зашил в рукав.
А ежели спросят, не нужен ли билетёр —
ответит, что здесь продаётся славянский шкаф.
Он знает дзю-до и баритсу, на-на, кун-фу;
на память запомнил коды для старта ракет.
Портрет Маты Хари в его платяном шкафу;
в кустах у него — и рояль, и радистка Кэт.
Сливаясь с рельефом, он сбросил апломб и спесь.
Цианистый калий в зубе. Тревожна даль.
А паспорт Республики Конго истрёпан весь,
вдобавок еще боливийский просрочен. Жаль.
Не сменишь планету. Возможно, лишь континент.
Но так или этак, а страшно во тьме ночей…
Профессии нету страшней, чем двойной агент.
Особенно если не очень-то помнишь, чей.
Двухстопный ямб
Люблю красивых слов фонтан,
их страсть и жар:
Самед Вургун. Уруз-Мартан.
Вазир-Мухтар.
Себя бессмыслицей кормлю,
звучаньем пьян:
Виктор Гюго. Альбер Камю.
Мишель Легран.
Двухстопный ямб. Чеканка. Вес.
Для уха — рай:
Эвксинский Понт. Пелопоннес.
Бахчисарай.
Какое пиршество души,
схожденье смет! —
Бабрак Кармаль. Туркменбаши.
Назым Хикмет.
Слова стоят прочнее стен,
со всех сторон:
Жюстин Энин. Жискар д'Эстен.
Шарлиз Терон.
И смотрит грустно, как Гомер,
на век, в толпу
не попадающий в размер
Владимир Пу…
Фанера
Денёчком октябрьским рыжим,
как будто над сельвой орлы,
фанера летит над Парижем,
и слышится с неба «курлы…».
Неясной причудой осенней
неся и восторг, и печаль,
она отражается в Сене
и тенью ползёт на Версаль.
Над вихрем случайного сквера,
над мсье и над мадмуазель —
летит над Парижем фанера
куда-то на юг, на Марсель.
Порой так бывает на свете
в растительной долгой судьбе:
деревья бросают на ветер
не листья, а лист ДСП.
В пространстве пожухлом и рваном
пугливо галдит вороньё…
Порою фанера нужна нам
не только, чтоб петь под неё.
Живою мечтой Монгольфьера,
неспешной небесной арбой
летит над Парижем фанера,
а я остаюся с тобой.
Полётом разбужены Музы
на несколько долгих минут…