— Как думаешь, Кост, мне влезть или пусть сами перебесятся? Чувствую себя главным героем какой-нибудь четвёртой-пятой части фильма, когда появляется легенда из первых эпизодов. И он просто становится героем второго плана... Пойду пока посм...
— Не лезь! — рявкнули в два горла, прежде, чем остатки фонтана обратились в прах.
— Посиди там, мальчишка, пока я разогреюсь перед твоим убийством! — прорычал некрос. — Я зря что ли столько лет ждал, пока сюда переселится кто-нибудь из выблядков!
— Подбирай слова, когда говоришь о моей семье, отщепенец!
Ликс всё-таки выглянул из-за капсулы, как раз чтобы увидеть прицельный пинок по колену — и услышать хруст костей. Басманову тоже досталось — противник, пытаясь восстановить равновесие, ухватился за его плечо, дробя сустав. Рука повисла плетью, но некроманта это не остановило, лишь раздраконило сильнее. Силы уцелевшей руки хватило, чтобы откинуть Феликса к капсуле. Та вошла в землю под углом, создавая неглубокий тупиковый тоннель, едва в человеческий рост.
Кост кидается колдуну под ноги, заставляя потерять без того едва обретённый баланс. Хрящи и осколки костей, конечно, хрустят, вставая на место, но процесс этот — не моментальный, особенно в такой ситуации, где каждая секунда на счету. Ликс выныривает из своего укрытия, в которое его загнали против воли, с уже окутанными голой силой руками, но осколок кости входит в грудную клетку раньше, чем он успевает дотянуться. Для удара заклинанием не хватило пары жалких сантиметров. Он помнил сходящего с ума дряхлого старика, питающегося чужой силой, но колдун перед ним на голову выше — и буквально в том числе — и куда быстрее Астрелиса из воспоминаний.
— Как думаешь, ты переживёшь, если я на твоих глазах высушу твоего щенка? Ты ни одно серьёзное заклинание не сплетёшь, пока нервы не восстановятся, а я выжег много...
— Не боишься, что отдача замучает? — колдун жадно черпал силу на восстановление из амулетов, на глазах покрывающихся коррозией и опадающих за его спиной.
— Не успеешь. Знал бы, что именно в этого мальчишку притянется, придумал бы что иное, не стал бы закапывать...
— Ты ведь застал Зиландскую Чуму? — Ликс, ощущая себя бабочкой на булавке, попытался сняться с торчащего из груди кола.
— Я помню переселение с этой планеты, если ты об этом.
— Ты так много внимания уделяешь разуму, духу, что забываешь кое-что очень важное. Мне казалось, что ты должен был это учесть, но я, видимо, переоценил. Привык мерить чужие планы по окружающим умным людям, — голос булькал, пока кровь с импровизированного орудия казни стекала в сухую землю. — Все Зиландцы приносили клятву на крови, помнишь об этом? Знаешь, что случается с её предателями?
Он чувствовал, как кожу обжигает куда более пристальный взгляд, чем у любого встреченного колдуна, что здесь, что в этом мире. Госпожа ждёт исполнения его части сделки, но из ран пока не натекло достаточно, чтобы запустить откат.
Чумной не помнил об этом, пока занимался расчётами, и подозревал, что вряд ли бы вспомнил, если бы не прилетел сюда, на эту планету. В конце концов, не только у костяных псов часть знаний подвязана на место и происхождение, у местных некромантов тоже. Ликс дёрнулся, срываясь с осколка, хрипя и булькая кровью. Если кто-то думает, что разборки некросов — это полчища поднятых трупов, хруст костей и стенания неупокоев, он сильно ошибается. Всё это — лишь мелкие ссоры, показуха. Настоящая магия творится в тишине алтарных комнат, в храмовых залах, на кладбищах. С огромным количеством крови — прежде всего своей собственной.
— У нарушителя вассальной клятвы нет шанса на посмертие, нет возможности призвать кого-то себе на помощь в короткий миг выхода их тела.
— Мне сказали, что твоя родня создала чуму...
— А что одна сторона семьи создавала её для другой? Прослушал? — ноги и руки начали подрагивать, рана не закрывалась, правда, к этому приходилось прилагать усилия. — Помоги мне встать...
Александр вздёрнул его за ворот, поднимая на ноги. Аккуратнее бы не вышло, не одной рукой, но зато придержать — хватит и этого.
— Мы ещё можем договориться...
— За покушение, даже за неудачное, наказание только одно. И, поверь, смерть твоя не будет быстрой или лёгкой. Наша Мать слишком зла на тебя. А ты ведь не собирался просто мне угрожать, нет, ты хотел меня убить.