Салан недовольно поморщился, скорее от крика, чем от справедливых обвинений в свой адрес. Кажется, он не имел ничего против того, чтобы его считали обманщиком и негодяем.
— Не стоит привлекать внимание гостей, дорогая, — произнёс он с явной угрозой в голосе. — Своими криками вы переполошите весь дом. Хотите, чтобы все узнали о вашем бесчестном поступке? Согласитесь, не очень то красиво пытаться оставить законного наследника ни с чем. Против вас ополчится всё местное общество, да и правосудие не останется в стороне, уж вы мне поверьте.
Дамочка задохнулась от возмущения, но ей всё же хватило ума промолчать, а Салан тем временем обратился ко мне:
— Деточка, будь добра, передай камушек нашей милой хозяйке. Да смотри, вложи прямо в руки, так будет верней.
Выбора у меня не было, и я вновь подчинилась чужому приказу.
Женщина схватила камень обеими руками и прижала его к пышной груди. Её глаза вспыхнули алчным блеском, а тонкие губы искривила злая усмешка.
Казалось, обо мне на время все позабыли, и я, воспользовавшись моментом, предприняла попытку выскользнуть из расставленной ловушки с наименьшими для себя потерями.
Только из этого ничего не вышло. Охранники не дремали и схватили меня ровно в тот момент, когда я уже находилась в полушаге от свободы.
— А с этой что делать? — один из громил, продолжая удерживать меня за шкирку, обратился с вопросом к Салану.
Но того не заботила моя дальнейшая судьба. Роль громоотвода я уже сыграла и теперь была ему не нужна.
— Делайте с ней, что хотите, — отмахнулся он от громил. — Только увезите её подальше от этого дома, а лучше и вовсе уберите из города. Мне свидетели ни к чему.
Вот так, походя, мне был вынесен смертный приговор. Я понимала, что вот-вот наступит конец моему безрадостному существованию, но поверить в это не могла. Надо же было так глупо попасться в простейшую ловушку. А ведь я сразу почувствовала, что здесь что-то не так, потому и не собиралась брать артефакт, однако сглупила и теперь расплачивалась за это. И ведь не пожалуешься никому на несправедливость судьбы, засмеют. Я рано уяснила простую истину — за всё в этой жизни нужно платить, и дороже всего нам обходится собственная глупость.
От досады хотелось рвать на себе волосы и кусать локти, но я могла лишь мычать от бессилия. Со связанными руками и кляпом во рту мне не оставалось ничего другого.
Наёмники вынесли меня через чёрный ход и довольно бесцеремонно сгрузили на пол кареты, а сами исчезли, правда ненадолго. Я даже не успела придумать план спасения, как они уже вернулись.
Мужчины расположились на дощатом сиденье рядом друг с другом, но с их появлением карета так и не тронулась с места. Ещё через несколько минут к нам присоединился господин Салан. В руках он держал большой чёрный саквояж. Судя по тому, с каким трудом мой недавний наниматель взбирался внутрь экипажа — саквояж был доверху набит деньгами или драгоценностями, а может, там находилось и то, и другое.
— Вы как всегда молодцы, — похвалил Салан наёмников, — чисто сработали. Труп обнаружат не ранее завтрашнего утра. К тому времени мы успеем не только убраться из города, но и замести следы.
Он говорил открыто, не обращая внимания на моё присутствие. Это было плохим знаком для меня. Впрочем, я и так уже знала, что жить мне осталось недолго. Прикрыв глаза, я позволила мышцам расслабиться и не заметила, как уснула. Очнулась уже перед рассветом от того, что сильно продрогла. Меня знобило, тело сотрясала мелкая дрожь. Кисти рук затекли и онемели. Пальцы почти не слушались. Я пыталась их разминать, но без толку. Хорошо хоть от кляпа удалось избавиться, дышать сразу стало легче. Челюсти всё ещё сводило от боли, но это скоро пройдёт, можно и потерпеть.
Мои похитители спали: Салан в обнимку с саквояжем, а наёмники, тесно прижавшись друг к другу. Я завозилась и попыталась освободить руки от верёвки. Действовать приходилось очень осторожно, чтобы не задеть ненароком мужские сапоги, находящиеся в непосредственной близости от моего лица. К сожалению, у меня ничего не вышло, тот, кто стягивал узлы на верёвке, превосходно знал своё дело.
Конское ржание и заунывное пение, донёсшееся снаружи, разбудило моих спутников. А быть может, они и не спали, а просто наблюдали за моими неловкими потугами из-под полуприкрытых век и весело потешались над жалкой неудачницей, возомнившей себя умнее других.
Салан не спешил выходить. Вместо этого он послал одного из громил договариваться с цыганами о покупке девственницы для жертвоприношения. То есть меня собирались продать, вместо того, чтобы быстро и безболезненно перерезать горло. Мои волосы встали дыбом, в буквальном смысле этого слова. Ещё минуту назад я страшилась прихода смерти, но теперь готова была молить её о милосердии. Только бы избежать той страшной участи, что уготовил мне Салан.