ГЛАВА 4
Воспоминания о тех временах до сих пор даются мне нелегко. И я предпочла бы не бередить старые раны, но своевольная память как назло вытаскивает из тёмных закоулков моего сознания самые отвратительные моменты прошлого, вынуждая переживать их заново, каждый раз содрогаясь от ужаса и омерзения.
Вот меня передают с рук на руки кочующим цыганам, и мне до безумия хочется плюнуть в довольную рожу Салана, а лучше расцарапать её до крови, чтобы оставить отметины на его лице, но тело меня не слушается и злодей остаётся безнаказанным.
Затем надо мной склоняется жутковатого вида старуха. Её смуглое морщинистое лицо напоминает застывшую маску, настолько оно безэмоционально. Сквозь прорези век зловеще поблёскивают угольно-чёрные глаза. Я невольно цепенею под этим немигающим взглядом и разом забываю о сопротивлении. Проклятая ведьма лишает меня воли, после чего в мой приоткрытый рот с лёгкостью вливают отвратительную на вкус жидкость.
И сразу же после этого тело моё наливается тяжестью, а усталость придавливает гранитной плитой. Не хватает сил даже на то, чтобы держать глаза открытыми. Мысленно уговариваю себя не спать, но всё равно проваливаюсь в тягучее забытьё. Тону в нём, не имея возможности выбраться. Крик застревает в горле вместе с дыханием. Паника жжёт изнутри. Я бьюсь в агонии, предчувствуя скорый конец, но в последний момент меня грубо возвращают к жизни.
Несколько хлёстких ударов по щекам приводят меня в чувство, и я хватаю ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, глядя на мир безумными глазами.
Очнувшись окончательно от забытья, я обнаруживаю себя запертой в деревянной клетке. Моя временная тюрьма привязана кожаными ремнями к повозке. Сверху на прутья наброшен кусок плотной ткани, защищающий от солнца, но не от жары, от которой, кажется, плавятся кости.
К концу второй недели пути я превращаюсь в живой труп. Желание жить сменяется вялым безразличием. Мне уже всё равно, что будет со мной дальше, лишь бы всё закончилось поскорее. Наивная я даже не подозреваю, что мой самый главный кошмар ещё впереди.
Змеиный храм возникает перед глазами неожиданно. Создаётся впечатление, что он вырастает прямо из песка. Да и откуда бы ему ещё взяться в самом центре пустыни?
Сначала я принимаю это монструозное сооружение за мираж, но мои тюремщики ни минуты не сомневаются в том, что храм реален. Они радостно переговариваются на своём языке и тычут грязными пальцами в сторону окаменевшей разверзнутой пасти гигантской змеи.
Только теперь я замечаю, что отважившихся посетить местную святыню нашлось не так уж много — не более десяти человек. Все как один молодые, сильные мужчины и с ними та самая старуха с кошмарными глазами, что превратила меня в безвольную куклу. Остальные замирают в отдалении у неведомой черты, так и не решаясь её переступить.
Как я уже говорила, вход в храм олицетворяет собой раскрытую пасть гигантского змея. Всё это выглядит настолько реалистично, что в голову приходит нелепая мысль о том, что когда-то давно это чудище было живым, ползало по пескам, наводя ужас на жителей оазисов и немногочисленных путешественников. Быть может, у него даже имелись сородичи, которым повезло умереть своей смертью. И только этому бедолаге не посчастливилось встретить на своём пути человеческих магов. В тот роковой день, когда пришёл конец его существованию, этот змей, видимо, вознамерился сытно пообедать, но ошибся с выбором жертвы, и теперь вынужден вечно изображать памятник самому себе.
Все эти пустые предположения, здорово отвлекают от пугающих мыслей, хоть и не помогают избавиться от них полностью, но я радуюсь даже кратковременной передышке, потому что чувствую, что сознание моё на пределе. Оно больше не в состоянии выносить возникшее напряжение и готовится к тому, чтобы покинуть меня навсегда.
Я уже догадываюсь, что внутри меня не ожидает ничего хорошего, и потому отчаянно трушу. Поддавшись порыву, закрываю глаза, лишь бы не видеть жуткой змеиной морды с оскаленными клыками. Никогда не понимала значения словосочетания — чудовищная красота, но к описанию этого храма оно подходит как нельзя лучше.
Пространство вокруг внезапно наполняется шуршащими звуками. Они неприятно скребут по нервам, вызывая желание заткнуть уши. Я распахиваю глаза и вижу источник моего раздражения. Это непрерывно перемещающиеся по каменным плитам чешуйчатые твари. В храме их так много, что, кажется, невозможно сделать и шага, чтобы не отдавить одной из них хвост.