— При всем при том! — сотрясал всю квартиру зычный голос отца. — Он деду в рот дышит! Послушай, как и что он говорит! Как старик рассуждает. Все, к чему ни приучаю, коту под хвост! Забил этому дуралею башку всякой ерундой! Стоит только в деревню съездить — у него даже руки, как у колхозника, становятся! Такими руками деньги не считают! Ничего из него толкового не выйдет! Как волка ни корми…
Последнюю фразу отец добавил на полном выдохе. Пар вышел. Настал черед говорить маме. Дед был ее отцом, и маме, конечно же, не нравилось, когда отец «тянул» на деда и называл его Гуманоидом. Она очень переживала, когда между ними назревал какой-нибудь конфликт. Насколько помнил себя Митька, отец с дедом никогда не могли «состыковаться». Сам себя отец называет человеком нового времени. А деда — «отжившим элементом прошлого». В деревню отец ездил редко. А если уж, бывало, и «сподобится», его хватало там только на два дня. На третий он начинал раздражаться по пустякам и спать уходит на сеновал. Потом целыми днями как проклятый копался в машине. По его словам, в деревне он «отбывает наказание». Почему отец не любил деревню — понять было можно. Родился он на одной из московских окраин. Вырос среди ребят городского двора, где игры и интересы были далеко не такими, как у деревенских пацанов. Он даже никогда не мылся в дедовой бане. Зато в городе в ванне мог отмокать часами.
Мама принесла из кухни плов с черносливом. Любимое блюдо отца. Мелкий подхалимаж! Митьке стало скучно. Он наперед знал каждую фразу, которая будет высказана и той и другой стороной. Не впервой из-за деда в доме шли перепалки. И каждый раз они шли по одному и тому же сценарию. Сейчас мама скажет: «Не всем же деньги считать!» Угадал?
— Не всем же деньги считать! — возразила мама. — А ты, Митя, уши не развешивай! Жуй, давай, да уходи в свою комнату! — Митька отвернул голову к окну. Сейчас и за «Митю» ей тоже достанется!
— Да не зови ты его Митей! Дмитрий он, понимаешь, Дмитрий?! — снова взорвался отец. — Сколько говорить об этом! Слушать тошно!
Митькой всегда звал его дед. Отец и деду замечания делал. Дед только ухмылялся. «А ты, Андрей, его спроси. Не нравится — пусть не откликается. Буду звать Дмитрием». Но Митька откликался, сколько бы ни колол его отец презренным взглядом.
Между тем отец открыл тетрадь с Митькиным сочинением. Пусть читает! Все, что там написано, правда. Так и знал: лицо у отца перекосилось. И голос неприятно заскрипел: «Мой дедушка очень скромный человек. Он даже не любит новой одежды».
— Да уж! Да уж! Великое достоинство ходить в рванье!
— Ну, скажем, в рванье он не ходит. Его любимая фланелевая рубашка заштопана на рукавах у бабули очень аккуратно. И на коленях брюк кожаные вставки смотрятся даже оригинально, — спокойно возразила мама и тут же строго прикрикнула на сестру — Люся! Выходи из туалета! Сколько можно там сидеть?
— Нашла чем кичиться! «Заштопана аккуратно». Сколько заграничного тряпья ему привозил. Хоть бы одел когда! Как же! Гордыня, матушка, не позволяет!
— Совсем не в гордыне дело. Просто он себя в своей старой одежде комфортнее чувствует.
Митька вспомнил, как отец подарил деду джинсовый костюм с множеством карманов и молний. Костюм был отменным! У Митьки загорелись глаза. Ну, дед теперь в «джинсухе хиповать» будет! Но дед костюм примерять отказался. «Спасибо, Андрей. Пусть этот костюм Митька носит. Ему он скоро в самую пору будет. Растет парень не по дням, а по часам. А я не красна девица, мне наряды импортные ни к чему. Ты мне лучше в следующий раз фуфайку новую привези. Старая-то засалилась больно». Отец что-то недовольно крякнул в ответ и вышел из дому. И больше подарков деду не привозил.
Погрузившись в свои мысли, Митька уже не различал, когда гремел гром, когда голос отца. Люська легонько ударила его ногой под столом. Он высунул ей язык. Счастливая! В школу не ходит. Люська была младше Митьки на целых семь лет. Ей в школу только на следующий год. Девчонкам в школе легче. Их учителя больше любят и всегда ставят «в пример». На уроки они не опаздывают, все тетрадки и книжки у них аккуратно обернуты. Сидят, не шелохнутся, преданно заглядывают учителям в глаза. Словом, подлизы! Вот и Люська тоже. Вон как язык ему в ответ лопатой вывернула, пока родители не видят.
— Если дедушка у нас Гуманоид, то бабушка кто? Гуманоидиха? — беспечно болтая под столом ногами, не без ехидства спросила Люська.