А он…
А он женился на её лучшей подруге по весёлой студенческой юности — ленинградской красотке Лизке Эйхенбаум — дочери театрального художника чистых графских кровей Алексея Апраксина, которая только что развелась с известным режиссёром Леонидом Квинихидзе и будто бы даже дала зарок — больше замуж не ходить. Обманула…
Лизка с мамой Ольгой Борисовной — в свою очередь, дочерью выдающегося советского филолога с мировым именем Бориса Михайловича Эйхенбаума, жила в «писательском» доме на ул. Широкой (ныне Ленина), дом 34–38, крайнем жизненном пристанище Анны Ахматовой, с окнами на тот самый дом по ул. Лахтинской, № 17, где когда-то жила Ксения — тогда ещё, просто, блаженная Ксения Петербургская. Ещё не Святая, но, уже самая популярная в СССР милостивая небесная заступница и просительница перед Богом за всех ленинградок и, вообще, советских женщин.
Вот, Ксения-то, видимо, Лизке и выпросила у Бога милость по её горячей молитве. Да так, что та… была Елизавета Апраксина, а, вдруг, стала… Елизавета Даль. Как это всё пережил Лизкин тогдашний женатый любовник Сергей Довлатов… Пьяный, он рыдал от жгучей обиды на груди Ирины, но сделать уже ничего не мог… И она не могла… Так, вместе, обнявшись, они и рыдали. Сергей уже как пару лет живет в США. Даже звонит оттуда, иногда… пьяный. Но, она сразу кладёт трубку. Там же, в США, уже давно живёт и позапозапрошлый Лизкин любовник — ленинградский поэт Иосиф Бродский.
С тех пор у Ирины Михайловны нет подруг… так… приятельницы и коллеги по работе. Квартира. Машина. Дача. Прекрасный муж. Тоже, кстати, врач — сосудистый хирург в 31-й больнице на Каменном острове, лучшей в городе. Сын. Они любят её. А она их…
Да, ладно… чего уж там… дело прошлое. Вот, позвонила сегодня ей Лизка через годы, а злости на неё уже нет… всю злость на неё время перемололо… хотя:
— Ирочка, дорогая, моя! — слушала доктор Машкова в трубку усталый и измученный голос бывшей подруги, — Умоляю! Найди время! Посмотри Олега! Я вчера его привезла из Москвы… разобранного… Никому он там не нужен. Зачем бежал? От меня… От себя… Умрёт он там скоро, один.
(В реальной жизни Олег Иванович Даль умер 3 марта 1981 года в 39 лет в Киевской гостинице от судорог — сведение мышц. «Инфаркт», так записано в его Свидетельстве о смерти)
— Что с ним? — коротко спрашивает доктор Машкова.
— Алкогольная эпилепсия, судороги.
— Ясно! — тут же собирается во врача Ирина Михайловна, — Завтра. В 13−00, привози его сюда, ко мне в ПНД. Чёрт с ним, с обедом.
СЦЕНА 16/6
Там же. На следующий день
13:00
Ирина Михайловна Машкова врач опытный и она, конечно, знает, что такое алкогольная эпилепсия. Хуже не бывает…
В анамнезе Олега, кроме алкоголизма, эпилепсии и судорог, наверняка, есть ещё и травмы головного мозга различной степени тяжести… Падал, ведь, по пьянке… Алкоголь 100% приводит к дефициту витаминов группы B, в частности, тиамина, что существенно повышает риск развития, собственно, эпилепсии. При абстинентном синдроме (похмелье) после запоя — бессвязная речь, беспричинная агрессия, галлюцинации, судороги, нарушения сознания и координации движений. И ещё эпилептичекие припадки и делирий — «белая горячка».
А на пороге её кабинета уже стоят двое — Олег Иванович и Лизка Даль.
Да-а… а Олег внешне изменился сильно. Уже не тот «синеглазый оленёнок». Как всегда, модный, в своём любимом джинсовом костюме. Опухшее лицо… Да, он же в отключке! Как кукла… глаза мутные, ничего не видит и никого не узнаёт. Лизка, а она тоже сильно изменилась, постарела, подурнела… привела его под ручку из машины… посадила на стул. Рядом села сама. Вот они мы, лечите! Ни медкарты… ни анамнеза… ни анализов,… ни-че-го!
Ну, что ж… начнем…
В таком состоянии пациента полноценный сбор его анамнеза невозможен. А что там блеет Лизка… да, наплевать. Его установочные данные для медицинской карты она все, итак, помнит — Даль Олег Иванович, русский, родился в Москве 25 мая 1942 года, 38 полных лет, артист театра и кино, рост 185 см, женат (формально… но, до сих пор на Лизке!) Да, предварительный диагноз — алкогольная эпилепсия, но, надо ещё его уточнять.
Доктор Машкова пальпирует пациенту череп под волосами… Когда-то, студентка-медичка Ирочка Копылова их так любила гладить… бесконечно. А он мурлыкал под её руками. Нравилось ему… Так… Есть! Два шрама. Следы от ударов. Один — зашит, один — нет, видимо, так зажил. Температура. Давление. Пульс. Всё плохо! Стетоскоп — ритм сердца слабенький, но синусовый. Слава Богу, нет аритмии (проверить на кардиограмме!). Кожные покровы — очаги депигментации, участки «шагреневой кожи», фиброзные бляшки, плоские ангиомы на лице в зоне иннервации тройничного нерва…