Вон, как мы с Эколой в тот раз разобрались с Прилипалой, присосавшемуся к маме Ани, Экола Прилипалу, вдруг, увидел, а я знал из чего тот сделан и как его турнуть. И турнули, же! Правда, чем это всё закончилось… А ведь ещё и не закончилось… н-да!
Так я сижу и бурчу себе под нос, внимательно разглядывая свой медный браслет на левом запястье, который со скорость сердца долбит мою руку энергетическими иглами уже совсем чувствительно и неприятно. Сила разрядов потихонечку растёт изо дня в день и это означает, что потихонечку растут и мои магические способности. Хорошо бы их определить точно, замерить и испытать, а то сейчас с ними только тупо тяжести таскать. Но, за этим нужно идти к инспектору отделения великокняжеского Магического Двора в Красной Окуме. А он… меня… Сразу, причём! Мгновенно определит, что никакой я не Ник Личч, а Экола Бести, сын недавно убитых по решению Верховного Суда Союза колдунов Бести, и что со мной делать, пусть решают местные власти. Посадит он меня в клетку, есть у него в отделении такая, специально для буйных магов, и вызовет свитских. Правда, я всех свитских недавно того… но тем хуже для меня. Не дождавшись свитских, инспектор сам отвезёт меня в княжескую тюрьму. Он может и он обязан! Нет, не пойду я к инспектору… и побуду-ка ещё Ником Личч.
Ужики Уси и Шус, сейчас, наверное, дрыхнут у себя в домике, устроенном в моей опочивальне. Большая картонная коробка от женской шляпы с двумя дырками-входами. Или вползами? Или выползами? А-ха-ха! В коробке немного сена и плошка с водой. Когда я его сделал, счастью ужиков-родственников не было конца… Говорят, что такого домика нет ни у одного ужа в мире, только у них! Теперь, перед сном, я рассказываю им сказки, какие помню. Сказки ужики могут слушать бесконечно, дети же ещё, и когда я устаю и замолкаю, мне шипят в голове: — Ещщё, ещщё!
Мой возничий, его зовут Речи Укк, молодой, холостой деревенский мужик, недавно перебравшийся в город, любит моих буйволов как своих детей, разговаривает с ними, поёт им песни, возится с ними — кормит, моет, чешет. Говорит, что они его понимают. Ну-у, не знаю… сколько на них не смотрел, они всё время лежат, тупо жуют свою жвачку и тупо смотрят своими чёрными маслянистыми глазами на выкате, да и всё… Вот и сейчас Речи у моих буйволов в арендованных для них стойлах на постоялом дворе. Может и заночует там, на сене, прямо в стойле, ему не привыкать. Хороший парень, все мысли только о буйволах, я проверял.
Вообще, мой фургон с товаром и четыре моих гигантских четырёхрогих геррских буйвола, это собственность юного барича Ника Личч, именно на это имя мною подписана купчая с баричем Заи Орсс. Вернее будет сказать, что это не совсем та купчая, как в моём мире, а такая, простенькая мемориальная записка — этот продал, этот купил, претензий нет. Число. Две подписи. Здесь этого достаточно и даже второго экземпляра не делают, да и зачем он продавцу, всё, продал уже.
А имя Ник Личч, это не фальшивое, а моё… настоящее имя. Дело в том, что в Союзе нет паспортов или других документов, удостоверяющих личность человека, просто, никчему. Да, есть приходские книги, в которые киновиархи вносят записи о рождении, венчании и смерти прихожан под именами, полученными ими при рождении. А в остальном, зовись как хочешь, это твоё сугубо личное дело. Хоть каждый день по-новому, если полный елоп. Злонамерение! Вот единственная причина, по которой будут выяснять, как тебя назвали родители. Обычно, это происходит при каких-то серьёзных разборках. Например, специально обученные тюремные и судейские маги, уже через пару секунд расскажут всю родословную человека до десятого колена, положив руки на его голову, а то и на расстоянии. В общем Ник Личч, это моё прикрытие для обычных людей, от опытного мага за ним не спрячешься.
Барич Заи сейчас в магазине, обслуживает молодую дамочку. День обычный и фургон стоит на тихой улочке, но состоятельные горожане к нему всё равно тянутся, одеться-обуться с обещанным вывеской шиком по последней столичной моде. А мы никому и не отказываем. Пусть приходят! Он, славный дядька, этот Заи Орсс… Обращается со мною как старший дворцовый фамулус при барчуке. По-моему, он уверовал в того, кто Имя и нашёл во мне так им и не обретённого сына. Просыпаюсь, а на столе уже ждёт завтрак. Одежда вычищена и поглажена. И ведь не просил… И ни одной поганой мысли в мой адрес у него в голове я не слышал. Тихая радость, так можно назвать его состояние в последнее время. И это хорошо, нам ещё с ним до Мана ехать… Вот, доделаем здесь дела и поедем… А дела эти, всё не кончаются…