По взгляду Рустама поняла — он всё ещё ждёт ответа, а хорошо ли ей тут.
— У вас тут дружный коллектив, это здорово. И коллеги тебя уважают, «комбат»! — Галина улыбнулась.
— Да ну, — отмахнулся Рустам, — Каждый год так. Несерьёзно.
— А как «серьёзно»?
— Щас, будет тебе серьёзно! — Палыч — старожил, с его слов, работавший в гараже немногим меньше Рустама, — видимо, тоже услышал его реплику.
Он шепнул что-то соседу, тот кивнул, шепнул дальше. Разговоры стихли, а водители словно ждали отмашки. Палыч запел первым, остальные подхватили:
— Стоим мы на посту, повзводно и поротно! Бессмертны, как огонь, спокойны, как гранит! Мы — армия страны, мы — армия народа! Великий подвиг наш история хранит!
Надо же, такой патриотический настрой! Галина представила на секунду, а могли бы её коллеги вот так… Чуть не прыснула! Повернулась к Рустаму, чтобы шепнуть ему об этом… и застыла. Тот держал перед лицом сложенные замком руки, упираясь в них носом. В уцелевшем глазу блестела влага. Галина поставила контейнер на пол и придвинулась к Рустаму. Смеяться сразу расхотелось. Для него это была не просто песня. Часть его прошлого. А скорее всего, и настоящего тоже. Это и…
Как там Дэн сказал: Рустам — «убежденный коммунист»? А она тогда «буржуина», получается. И тем не менее, вот он, рядом с ней. Повернулся, заметил её взгляд, и, перекинув руку через её плечо, прижал к себе таким уже знакомым, почти собственническим жестом.
После того, что было у Галины с мужем, любое собственничество в отношениях её раздражало. А тут — никакого отторжения. Забота Рустама была настоящей. Его куртка на её плечах — чтобы ей холодно не было. А что там решили остальные — всё равно!
Хотя нет: если совсем честно, ей даже нравилось ощущать себя «его», в том числе вот так, через чужое восприятие. Галина поплотнее запахнула куртку, закрыв глаза, вдохнула запах Рустама. И почувствовала, как откликнулось женское, спрятанное, почти похороненное вместе с мужем.
Вот ведь как… Шесть лет, и никто не нужен был… А рядом с Рустамом она вспомнила, каково это — ощущать себя красивой, важной, желанной. Живой! Какая разница, что думают другие — коллеги, родные, да кто угодно! Все эти страхи показались такими мелкими в момент, когда Рустам прощался с ней в ресторане. Не вернись он сам, она бы… Да, она бы побежала за ним! Побежала бы, чтобы сказать, чтобы доказать, что она не стесняется его, такого настоящего, иногда грубоватого, такого, какой он есть! Не стесняется, ведь она его лю…
Осознание оглушило. Руки под слоями одежды покрылись мурашками. Сердце зашлось, а к глазам подступили слёзы. Она его любит!
Взаимно ли?
Повернув голову, украдкой посмотрела на Рустама. Представить, как он признаётся ей в любви, не получалось, но… Он ведь поцелует её сегодня перед тем, как она сядет в такси? А что, если… к ней? Какой он? Будет сдерживаться, или же…
Галина чувствовала, как горят её щёки. Друзья Рустама петь давно перестали, зато, по всей видимости, собирались пить. Рустам поморщился и посмотрел на Галину. Усталый, на подбородке — тень пробивающейся щетины. И вдруг сказал:
— Галь, а я дурак! Восьмое марта же, а я даже про цветы забыл. Прав Дэн, меня и могила не исправит — чурбан!
— Никакой не дурак и не чурбан! — возразила она. — Восьмое только завтра. Да и что бы я делала с цветами весь вечер? И вообще, Дэн зря так про тебя. Ты очень внимательный, и прекрасный отец!
— Ну-ну, — буркнул Рустам. — Как восемнадцать стукнет — сын свалит учиться, и меня забудет. Иса почему остался — непонятно. Может, кровь своя тянет, фамилия-то одна. А Дэн… Ему фамилию не меняли.
Галина задумалась. Уже не первый раз Рустам говорил так, словно с детьми у него конфликт. Но она видела совсем другое и в простецки-уважительных манерах Исмагила, и в провокациях Дениса. А Рустам, выходит, действительно думал, что дети его не любят. С другой стороны — а как ему понять? Он рассказал о своём детстве немного, но и того хватило: для Рустама быть хорошим родителем означало не быть таким, как его собственный отец.
Но ведь у него получилось, а он сам себя мучает! За строгостью к мальчишкам прячет отцовское, настоящее… А так, небось, и по именам-то к ним не обращается. При ней такого не было.
Как же ему дать понять? Галина достала телефон, открыла соцсети.
— Смотри, это публичная страница Дениса.
Рустам глянул без интереса. Протянул:
— Ага. И что?
— Взгляни как следует, ничего не замечаешь? Фамилию прочитай.
Галина помнила, что у Дениса по документам действительно была другая фамилия — Менделаев. А вот в соцсетях он, как и отец, звался Закировым. Будь это иначе, она его страницу и не нашла бы.