Первым свидетелем, полностью убедившим меня в этом, был эсэсовец из личной охраны Геббельса. В это время колченогий «доктор» был назначен министром народного просвещения и пропаганды и вселился в наш дворец. Было решено придать этому министерству наш отдел печати, возглавляемый Функом, который получил чин статс-секретаря. Когда Геббельс сидел наверху в своем кабинете, его личные телохранители бездельничали у нас в зале. Мой эсэсовец был опытным механиком и время от времени помогал мне устранять неполадки в моем старом «оппеле», который я держал на стоянке у дворца. Однажды утром мне бросилось в глаза, что парень был бледен, как мертвец. Я спросил, не заболел ли он.
– Нет, – ответил он. – Собственно говоря, по-настоящему я не болен, но, кажется, сойду с ума.
Я заинтересовался, откуда у него такие мысли.
– Не рассказывайте никому. Я больше не могу выдержать этих ночей, а вчерашняя меня совсем доконала! Представьте себе. Мы должны были обыскать одну квартиру на четвертом этаже, где жила молодая пара и старик. И что вы думаете? Когда мы выломали дверь и ворвались, женщина выхватила из кровати своего маленького ребенка и прыгнула вместе с ним из окна, за ней прыгнул муж. Старика мы успели заарканить. Переломали ли они на дворе кости или разбились насмерть, не могу вам сказать; мы немедленно вызвали санитарную машину, и она увезла их раньше, чем мы спустились вниз. Может быть, я слишком мягкотелый, но все это меня убивает!
Я никому не рассказывал историю, о которой сообщил мне эсэсовец, но его я никогда больше не видел.
Геббельс
Колченогий «доктор» был человеком, который не мог жить без лжи, как человек не в состоянии существовать без воздуха. Чувствовалось, какое дьявольское удовольствие получает он, когда ему удается при помощи различных трюков обвести вокруг пальца легковерного человека. «Ну, здорово я сделал? – как бы говорили при этом его ухмыляющиеся глаза. – Разве я не превосходно обвел вокруг пальца этого идиота?» Его наглость, его умение превращать белое в черное были просто потрясающими.
К несчастью, я был знаком с его семьей, что не было особенно приятно и ему. Его жена в первом браке была замужем за известным промышленником-миллионером Гюнтером Квантом. Квант был родом из Прицвалька, моего родного округа, и владел там большими суконными фабриками. В 1929 году Квант с женой совершили поездку в Соединенные Штаты, и я провел рождественский день в их роскошных аппартаментах в вашингтонском отеле «Уордман-парк». День прошел в воспоминаниях о далекой родине, что создало задушевную обстановку. До их отъезда мы встречались еще несколько раз. Когда теперь в Берлине я впервые встретил на нашей лестнице красавицу Магду, я едва узнал ее. По-парижски элегантная светская дама с каштановыми волосами превратилась чуть ли не в немецко-бюргерскую Гретхен. Воспоминания, которые я будил, были ей явно неприятны, и мы не возобновили наших старых отношений. Что касается самого Геббельса, то мне с самого начала было ясно, что единственной правильной тактикой по отношению к нему было изображать из себя тупого, безвредного полуидиота.
Новый министр приказал нам особо внимательно следить за сообщениями о зверствах, появляющимися в иностранной прессе, и, если будет возможно, добывать у соответствующих властей внутри страны материал для опровержения. Однако в отношении большинства такого рода сообщений материал для опровержения достать было невозможно, так как факты были совершенно неопровержимы. Я вспоминаю об убийстве еврея Ионаса, владельца берлинского универмага. Его изуродованный труп был найден в канале Ландвер в присутствии некоторых иностранных корреспондентов. Сфабриковать опровержение было невозможно. История вызвала определенный шум, и о ней доложили Геббельсу. Не моргнув глазом, он заявил:
– В Берлине вообще не существует универмага Ионаса, и баста!
Выть может, за границей и поверили этому официальному заявлению, но в Берлине любой ребенок знал универмаг Ионаса.
Тельман в тюрьме
В иностранных газетах все чаще стали появляться сообщения об истязаниях, которым подвергаются арестованные коммунисты; прежде этому уделялось меньше внимания, чем сообщениям о преследованиях евреев. И вот в один прекрасный день была дана команда: «Завтра в одиннадцать часов утра важная встреча с иностранными журналистами у Геринга». Я позвонил своим подопечным, и они явились почти в полном составе.