Навскидку выходило, что места на всех на палубе физически не хватит, даже с учетом того, что у каждого гребца имелась скамья — 8,5 дюйма в ширину и 4 фута в длину, не слишком просторная для человека ростом под два метра, в особенности если ее приходится делить с веслом, поднятым на борт. Однако новые аргонавты совершили невозможное. Они заполнили своими телами все доступное (и, мягко выражаясь, не слишком доступное) пространство. Вообще-то картина изрядно напоминала сцену занятий по йоге.
Костас лег на спину на своей скамье; поскольку через ту проходила мачта, ему пришлось задрать ноги вверх под прямым углом. Большинство других тоже скрючились на скамьях, а Марк Ричардс ухитрился выкопать себе под скамьей что-то вроде гнезда, куда и забрался, похожий в темноте на труп в тесном гробу, и немедленно заснул. Остальные последовали его примеру: все настолько вымотались, что уснули даже в столь неудобном положении, а «Арго» покоился на водной глади, столь ровной и неподвижной, будто мы находились в доке.
Вокруг в ночи мерцали огоньки — навигационные огни грузовых судов, которые исправно отворачивали в сторону, когда луч прожектора падал на безвольно обвисший парус галеры. Время от времени мимо проплывала целая вереница огней; это рыбацкие лодки шли на ночную рыбалку, волоча за собой на буксире маленькие гребные лодочки. На каждой лодке имелся яркий газовый фонарь для привлечения рыбы.
Постепенно облака на небе порозовели, спальные мешки на палубе и на скамьях зашевелились, и оттуда стали выбираться удивительно довольные люди. Из-под скамьи показалась бритая голова Марка, теперь похожего на мумию из какого-нибудь фильма ужасов. Закатив глаза в притворном отчаянии, он наклонился и сделал вид, что хватает зубами за ногу Тима Редмена. «Я голоден!» — простонало наше новоявленное привидение. Питер Моран, с неизменной сигарой во рту, жарил яичницу и варил кофе, а команда готовилась к трем часам гребли, отделявшим нас от мыса Посидонион.
Греческие рыбаки тепло отреагировали на появление «Арго» на их заповедных территориях. Весть о нашем прибытии передавалась из порта в порт по самой надежной разновидности радио — сарафанному. Отдохнув в бухте у мыса, мы двинулись дальше, бороздя веслами странно неподвижную воду. На небе тем временем заклубились тучи, закапал дождь; на мгновение возникла радуга, вспыхнула и тут же исчезла. Легкий ветерок задувал то с суши, то с моря, «Арго» полз вдоль берега, а команда то разворачивала парус, ловя ветер, то снова его сворачивала, либо в очередной раз бралась за весла. Внезапно нам навстречу из гавани Неа Скиони вышли три моторных лодки. Когда они приблизились, мы увидели, что на них полным-полно детишек. Каждую группу детей сопровождал учитель. Когда лодки заглушили моторы и прошли вдоль борта «Арго», мы услышали столь хорошо запомнившееся нам пожелание: «Кало таксиди! Кало таксиди!»
Небритый рыбак, на вид — сущий злодей в мятой и рваной куртке, грязных штанах и высоких сапогах, вскарабкался на нос своей лодки. Как ни удивительно, в руках он держал букет розовых, алых и белых роз, составлявших поразительный контраст с его обликом. Цветы полетели к нам, их подхватил Питер Доббс, тоже смахивавший на пирата в своем тюрбане. Со второй лодки нам кинули коробку с конфетами, подарок женщин Неа Скиони; эту коробку поймал Майлз. Лодки отвалили в сторону, поблизости от галеры осталась лишь маленькая, видавшая виды лодчонка. В ней стоял старик; он заглушил мотор и теперь греб по-гречески, стоя лицом к носу суденышка. Должно быть, он промышлял ловлей осьминогов и кальмаров, потому что на дне лодки валялось несколько трезубцев, а на носу висел ржавый светильник, обернутый куском твида. Ночами этот старик наверняка разжигал фонарь, чтобы приманивать добычу, как поступали его предки еще во времена Гомера, используя, правда, не фонари, а факелы. Старик окинул «Арго» оценивающим взглядом и окликнул нас — лаконично, как и подобает опытному моряку: