Члены экипажа постарались немного поспать, хотя всеми было не до сна. Люди прекрасно понимали, что они совершили. На веслах и под парусом мы проделали на галере бронзового века путь протяженностью почти 1500 миль; Гомер и его современники считали подобное путешествие подвигом даже для мужчин той поры, привычных к тяжелому физическому труду. По сравнению с нашими предшественниками у нас было единственное преимущество — мы точно знали, куда плывем. С картами и познаниями в географии, мы были лишены того страха перед неизведанным, что наверняка преследовал микенских странников. При этом мы сознавали свое невежество, пусть и иного сорта. Отплывая из Греции, мы не имели ни малейшего представления о том, выдержит или нет наш корабль тяготы пути. Мы не знали ни когда нужно укрываться в бухте, ни что делать, если нас застигнет шторм, ни как узнать подходящую якорную стоянку, ни какие элементы конструкции галеры наиболее уязвимы. Все это было прекрасно известно древним аргонавтам, а нам пришлось постигать на собственном нелегком опыте. Так что у новых аргонавтов был отличный повод гордиться собой.
«Арго» покачивался на волнах, натягивая якорный канат, а я вспоминал всех тех, кто помог нам забраться в такую даль и кто сейчас мог лишь догадываться, где именно находится галера. Вспоминал Дядюшку Джона и бывшего пилота Костаса, а с ними и прочих греческих волонтеров; Эрзина, Умура и других турок; Трондура, вернувшегося на Фареры с альбомом рисунков, которые будут напоминать ему о теплых краях. Жаль, конечно, что они сейчас не с нами и не смогут увидеть Грузию собственными глазами после всего, что сделали для успеха экспедиции.
И еще многие другие жаждали услышать о наших достижениях — например, Колин Муди, чей проект благополучно выдержал поверку реальностью, или Том Восмер, которому без сомнения хочется выяснить, насколько удачными оказались старинные строительные приемы и методы, и, конечно, Вассилис. Молчаливый греческий корабел, должно быть, крепко спал сейчас в своем доме на Спеце, готовясь к новому трудовому дню: я словно воочию увидел, как поутру он спускается на своем мопеде к мастерской, кормит кошек, берет в руки тесло и принимается за работу… Вассилису не суждено увидеть, как его шедевр пересечет советскую морскую границу, но с нами, по крайней мере, его тесло — скипани, — как он и просил в тот день, когда мы покидали Спецу. Правда, нам пришлось убрать инструмент с кормы, потому что те, кто поднимался на борт с той стороны, рисковали об него порезаться; Питер Уилер положил тесло в ящик для инструментов и часто пользовался им, когда занимался ремонтом.
Все наши совместные усилия по благополучному завершению экспедиции по следам Ясона оказались результативными. Завтра мы окажемся на совершенно неведомой территории. Все планы и расписания следовало оставить по эту сторону границы, поскольку далее все зависит исключительно от советских властей. Впрочем, я почему-то не сомневался, что судьбе экспедиции ничто не грозит. Возможно, меня убедили слова Сары Уотерс, хозяйки нашего «офиса», произнесенные много месяцев назад: «Не переживайте, за вами присмотрят, как полагается. Когда вы пересечете границу, думаю, я со спокойной душой возьму отпуск на пару недель. Только сообщите, когда решите возвращаться».
«Арго» набирался сил перед рывком в неведомое. Волны с тихим шелестом накатывались на галечный берег, команда спала. Ближе к полуночи задул бриз с суши, которого мы ждали. Кормак вытянул якорь, другие поставили парус, и галера двинулась прочь от стоянки. Побережье здесь изгибалось к северу; мы шли вдоль той части берега, которую греки называли «крайним пределом» и дальше которой обычно не заплывали. Если мерить по широте, мы очутились восточнее даже Мекки. Ночной бриз окреп настолько, что галеру пришлось притормозить, иначе мы рисковали добраться до границы еще до рассвета; я распорядился убрать парус, и целых три часа «Арго» дрейфовал, подгоняемый ветром, в сторону советской границы.