Рассвет обнажил два каменных пилона на берегу, и мы вновь развернули подплесневевший парус. Изображения трех микенских воинов на нем поистерлись и выцвели, однако эти воины по-прежнему гордо шагали в направлении Колхиды, заслоняясь щитами с головой барана. На семьдесят восьмой день пути из Волоса нарисованные микенцы вступали в пределы земли золотого руна. В 6 часов 34 минуты утра пилоны оказались точно в линию — мы вошли в советские территориальные воды. Не было видно ни единого корабля; мы находились в полном одиночестве. «Арго» плавно скользил по поверхности моря, едва покачиваясь. Видимость в утренних сумерках составляла от силы полмили, поскольку с неба сыпался мелкий дождик и над водой нависла серая пелена. Внезапно мы заметили нечто темное и явно движущееся на сером фоне. Неужели нас встречают?
На протяжении шести недель у меня не было никаких контактов с советскими властями. В Стамбуле я заглянул в советское консульство и попросил дружелюбного атташе сообщить в Москву, что наша экспедиция проходит по плану. Атташе обещал это сделать; кроме того, он, как выяснилось из разговора, знал об «Арго» практически все, что внушало надежду. Однако точно назвать день, в который галера достигнет границы, не представлялось возможным, все зависело от волн, ветра и прочих испытаний на долгом пути вдоль турецкого побережья. Прошло уже более полугода с тех пор, как я написал Юрию Сенкевичу и высказал просьбу помочь с поисками золотого руна на территории Грузии. Да, советское телевидение посулило мне содействие, сообщило, что организует поездку по местам археологических раскопок и встречи с местными археологами. Заходила даже речь о том, чтобы пополнить экипаж «Арго» советскими гребцами, которые помогут нам ввести галеру в устье Риони. Но я отлично сознавал, насколько сложно организовать встречу в море двух кораблей, в особенности если один из них столь мал и низок, как «Арго», подвластный, к тому же, прихотям ветра.
Черное пятно на сером фоне стало приобретать различимые очертания. Это был патрульный катер, и он направлялся прямо к нам. Мы уже зашли достаточно глубоко в советские воды. Катер приблизился, обошел вокруг галеры, повторил круг; с мостика на нас равнодушно глядели военные моряки. Мы замахали руками. Никакой реакции — на нас смотрели как на какой-нибудь топляк; только один матрос, убедившись, что никто из офицеров его не видит, высунулся в иллюминатор и робко помахал в ответ. Внезапно мотор катера взревел; патрульный корабль развернулся и двинулся прочь, обратно в серую пелену, оставляя за собой пенный след. Отойдя на некоторое расстояние, он остановился и замер в неподвижности. «Арго» плыл дальше; на нас не обращали внимания.
Вдруг ожил лежавший на скамье уоки-токи.
— «Арго», «Арго», как слышите? Вас вызывает «Товарищ».
Я схватил передатчик.
— «Товарищ», это «Арго»! Слышу вас хорошо. Прием.
Тишина. Потом динамик передатчика захрипел, и сквозь треск пробился тот же голос:
— «Арго», как слышите, прием? Пожалуйста, ответьте.
Я повторил свой ответ, но впустую; стало ясно, что принимать сигналы мы можем, а вот передавать — нет, мощности крохотного приборчика недостаточно. Оставалось лишь тащиться дальше сквозь дождевую пелену, прислушиваясь к голосу советского радиста, который каждые десять минут пытался установить контакт. Все это походило на игру в жмурки.
— Что ж, хоть кто-то нас ждет, — проговорил я.
— Если это тот «Товарищ», о котором я думаю, — сказал Адам, — я его знаю. В прошлом году он участвовал в регате больших парусников. Это учебный корабль с прямыми парусами.
Мы продолжали путь, пользуясь попутным ветром, благодаря которому «Арго» делал почти 4 узла. Солнце наконец-то разогнало пелену, и чем светлее становилось, тем ярче делалась морская вода, светло-зеленая там, где лежали отмели. Мы словно плыли по жидкой яшме. Тучи исчезли, лишь на горизонте маячили облака нежного жемчужного оттенка, а воздух после дождя был свеж и будто светился, как случается иногда после грозы. Неожиданно там, где небо сливалось с водой, показались три черных пятнышка. Я взял бинокль, и пятнышки превратились в макушки мачт. Четверть часа спустя мачты уже можно было разглядеть невооруженным глазом, и на них стали распускаться белые лепестки парусов.
Затем сделался видимым и корпус парусника. Это и в самом деле был «Товарищ», трехмачтовый барк с прямым парусным вооружением, учебный корабль советского флота. Его силуэт хорошо знаком по тысячам открыток и календарей; он прошел все океаны планеты и участвовал в большинстве гонок и регат для парусных судов. Словом, «Товарищ» известен любому истинному поклоннику парусников, а в этот утренний час он выглядел кораблем из сказки — солнце подсветило пирамиды его парусов и ослепительно-белый корпус на фоне жемчужных облаков и прозрачного зеленого моря. Судя по курсу «Товарища», на барке нас заметили.