Согласитесь сообщения об Иисусе из Назарета, имели бы особую ценность если бы излогались непосредственно его первыми последователями, или покрайней мере от их "сторонних" и постольку более или менее "незаинтересованных" свидетелей — римских хронистов первой половины и середины I в. н. э. Но! К нашему сожалению, но не к удивлению — вся актуальная историография ранней империи, предшествующая Тациту и Светонию, УНИЧТОЖЕНА (за единственным исключением конспективного труда Веллея Патеркула, набросанного к тому же слишком рано — в 29 г.).
Упоминание христиан у Тацита вкраплено в рассказ о знаменитом пожаре Рима при Нероне в 64 г. н. э., подавшем повод к слухам о намеренном поджоге…
"И вот Нерон, чтобы побороть слухи, приискал виноватых и предал изощреннейшим казням тех, кто своими мерзостями навлек на себя всеобщую ненависть и кого толпа назвала христианами. Христа, от имени которого происходит это название, казнил при Тиберии прокуратор Понтий Пилат; подавленное на время, это зловредное суеверие стало вновь прорываться наружу, и не только в Иудее, откуда пошла эта пагуба, но и в Риме, куда отовсюду стекается все наиболее гнусное и постыдное и где оно находит приверженцев"…
То же самое в еще большей степени относится к сообщению Светония об императоре Клавдии:
"Иудеев, постоянно волнуемых Хрестом, он изгнал из Рима". Из-за этого "Хреста", о котором Светоний больше ничего не знает, при Клавдии происходили беспорядки в римской еврейской общине"…
Естественно обратимся к историку Палестины Иосифу Флавию (37 — около 100 г.). В его "Иудейских древностях" (ХХ, 199 — 201) сообщается под 62 г. об убиении Иакова, "брата Иисуса, прозванного Христом", и есть раздел о самом Иисусе (ХVIII, 63–64); этот раздел сразу резко разочаровывает исследователя: в нем бросаются в глаза заявления о мессианском достоинстве и даже божественности Иисуса, которые никак не могут принадлежать верующему иудею, каким был Иосиф, но только верующему христианину, каким он ни в коем случае не был!
Безусловно, раздел испорчен переделками и вставками (интерполяциями) христианских переписчиков; но правильно ли считать его в полном объеме одной большой интерполяцией, или можно попытаться вычленить его подлинное ядро, отбросив наслоения? Этот вопрос до недавнего времени был предметом острой, но довольно безрезультатной дискуссии, пока в 1971 г. семитолог Ш.Пинес не доказал при помощи строгого филологического анализа, что первоначальный подлинный текст сохранился в средние века в ближневосточном рукописном предании благодаря раннему переводу "Иудейских древностей" на сирийский язык с оригинала, еще не подвергнувшегося христианской переработке. Этот сирийский перевод сообщения Иосифа об Иисусе сберегла для науки цитата из него (по-арабски) во "Всемирной истории" ("Китабаль-униван") христианского историка Х в. Агапия с прямой ссылкой на Иосифа Флавия. Интересующее нас место читается так:
"… В это время был мудрый человек по имени Иисус. Его образ жизни был похвальным, и он славился своей добродетелью; и многие люди из числа иудеев и других народов стали его учениками. Пилат осудил его на распятие и смерть; однако те, кто стали его учениками, не отреклись от своего ученичества. Они рассказывали, будто он явился им на третий день после своего распятия, о котором пророки предвещали чудеса…"
В отличие от переделанного христианским редактором греческого текста здесь нет ни сомнений в человеческой сущности Иисуса, ни упоминания о его чудесах, на возложения ответственности за его смерть на иудейских старейшин (противоречащего общей тенденции сочинений Иосифа), что касается воскресения Иисуса и его мессианского достоинства, то они всецело оставлены на совести Иисусовых учеников. Этот голос не враждебный, но чуждый христианству.
Первоначальная христианская литература (периода после сочинения новозаветных книг) может быть разделена на три группы:
1) обильная литература апокрифических "евангелий", "посланий" и "деяний", свидетельствующая, с одной стороны, о том, какие широки круги населения были увлечены пропагандой христианства, а с другой — о том, как буйно развивалась фантазия, питаемая пафосом ниспровержения существующей официальной идеологии. Вся эта апокрифическая литература, авторы которой неизвестны, как правило, существенно отклонялась от основных положений собственного, христианского учения;
2) сочинения "апостольских отцов", считавшихся непосредственными учениками первых апостолов. Сюда относится несколько посланий, весьма сходных с вошедшими в канон Нового завета, главным образом посвященных утверждению идеи о том, что Иисус был не только Христом (мессией), но именно Богом, — толкования на отдельные положения Нового завета ("Пастырь" Гермы) и Ветхого завета ("Послание Варнавы" и др.). Наиболее интересно "Учение двенадцати апостолов" ("Дидахе") — род устава ранних христианских общин и наставления для их богослужебной и бытовой практики. Эти сочинения долгое время принимались христианской церковью в качестве равноценных новозаветному канону; они датируются в основном II в., когда канон еще не был определен;
3) апологические сочинения, имевшие целью убедить римские власти в безвредности христианства…
Попытки апологетов показать безвредность христианства для Римской империи и перебросить мост к христианству от античной философии с помощью учения о Логосе не увенчалось успехом. Свидетельства евангелий, по мере того как с ними знакомились скептические воспитанники античных учений, по-прежнему ставили трудные для разрешения логические задачи. Да и сами христиане не настолько были чужды античному школьному учению, чтобы не задавать себе недоуменных вопросов: "Если Христос был бог, то как мог он быть Сыном Бога? Если Христос — бог, то сколько же есть богов — один или два? Что такое Дух Святой и как он соотносится с этим богом или богами? Если Христос сам и есть единый Бог, то как же он молил "да минует меня чаша сия" и на кресте упрекал Бога (самого себя) в том, что тот его покинул? — как вам кажется, логически-закономерные вопросы? Как по нам то объективно-естественные!
Три века происходила напряженная идеологическая борьба. Решения были различны. Некоторые, как мы уже упоминали, следуя за Арием(!), полагали, что Христос был человеком-божеством (вспомните про то что любой славянин — потомок — внучатый Божий), но рожденный, а не существовавшим от века; другие — что он родился человеком и был лишь усыновлен богом ради свершения своей миссии; третьи предлагали считать, что его вообще реально не было, а существовала лишь видимость его тела, явленная богом, или что оно было лишь проявлением единственного Бога Отца; наконец, существовала гностическая концепция Христа — Логоса как божественного, но подчиненного абсолютному божеству начала. Но большинство христиан согласилось на том, что бог, хотя и един по сущности, проявляется в трех божественных личностях (ипостасях) и что Христос был земным воплощением одной из них. Отсюда его "автономность" от Бога Отца в земной жизни. Такое решение было принято на "сборах" (съездах) христианских церковных руководителей (иерархов) уже после превращения христианства в господствующую религию — в Нике в 325 г. и в Константинополе в 381 г. Однако продолжались споры о том, совмещались ли в Христе две природы — человеческая и божеская, как учил Несторий (начало V в.), или только одна — божественная природа Логоса, как учил, например, патриарх Кирилл Александрийский. В конце концов, на соборе в Халкедоне в 454 г. было решено, что у Христа две природы, но одна сущность. Тогда возник вопрос: одна ли у Христа воля или же две? Ожесточение спорящих нарастало. Каждый христианский "собор" сопровождался отлучением "еретиков", их ссылкой, заключением в темницы и т. д. (вспомните, люди добрые про то что мы вам говорили про споры(!), а потом задумайтесь над тем как же создавалась догма о Сыне Божьем, Боге Отце и Святом Духе — ведъ при помощи СПОРОВ, но не констатации фактов и размышлениях об окружающей всех нас Объективной Реальности).