На самом деле добраться до ее комнаты оказалось еще сложнее. Джеймсон не был членом семьи или мужем. Технически он не имел никакого отношения к Тейт. Они даже не сказали ему номер ее палаты; сказали, что ему придется подождать обычных часов посещения, и даже тогда, только если пациент попросит его увидеть.
Он действительно не предвидел этого.
В какой-то момент он увидел Энджа, но Джеймсон держался подальше. Знал, что их встреча не будет красивой, и у них обоих были большие проблемы, чем защита ее чести. Парень выглядел изможденным. Уставшим. Его одежда была помята и испорчена. Коп упомянул, что в бассейне присутствовал молодой человек, тот, кто видел ее, прежде чем у нее начались припадки. Джеймсон подумал, может быть, это был Сандерс. Теперь он понимал, что это, должно быть, был Эндж.
Откуда еще Энджу знать, что она здесь?
Прошло несколько часов, прежде чем Джеймсон нашел медсестру, которая за взятку дала ему номер палаты Тейт. Энджа нигде не было видно, но это было задолго после часов посещения, поэтому Джеймсон попросил провести его к Тейт. Медсестра взволнованно бормотала, очевидно, немного испугавшись его. Он проигнорировал ее, сосредоточившись лишь на одном.
Тейтум.
— Она все еще без сознания? — спросил Джеймсон, когда они стояли перед дверью в палату.
— О, нет, сегодня она приходила в себя. Уснула от обезболивающих некоторое время назад. Хотите, чтобы я разбудила ее? — спросила медсестра, а затем прошла в комнату.
— Нет. Нет, этого не нужно.
Джеймсон стоял в дверном проеме, пока медсестра суетилась по комнате. Только один маленький люминесцентный светильник висел за кроватью. Остальная часть комнаты была погружена во мрак. Занавеска отделяла постель Тейт от ее соседа. Он нахмурился. Этого не будет. Ей нужна отдельная палата.
— Я лично не разговаривала с ней, и не должна говорить об этом, но врачи сказали, что все будет хорошо, — заверила его медсестра, проверяя аппараты, нагроможденные у кровати. Джеймсон прочистил горло, но так и не вошел в комнату. Что-то было в этом дверном проеме. Ему казалось, что он проходит через ворота в Ад.
Оставь надежду всяк сюда входящий…
— Я думал, что она здесь, потому что... потому что проглотила «Ксанакс». Для чего ей обезболивающее? — спросил Джеймсон, его глаза скользнули по изножью кровати. Он все еще не мог посмотреть прямо на нее.
Будь мужчиной, ради Бога. Когда тебя что-нибудь пугало? Иди туда.
— Им пришлось промывать ей желудок. Это может быть довольно болезненная процедура, и из того, что я поняла, у них возникла проблема с погружением зонда в горло. Но ничего непоправимого, — голос медсестры успокаивал и успокаивал. На Джеймсона снизошло прозрение.
Она приняла меня за обеспокоенного бойфренда. Как мило.
— Значит, она не проснется, если я посижу рядом с ней или коснусь ее? — спросил Джеймсон. Медсестра наконец взглянула на него, а затем проверила повторно, очевидно, удивившись, что он даже не вошел в комнату.
— Сомневаюсь. То есть, если вы не хотите ее потревожить, я бы не начинала словесных тирад, или чего-то подобного, но нет ничего страшного, если вы просто посидите и подержите ее за руку, — сказала она ему. Он кивнул.
— Спасибо. Вы можете идти.
— Хотите, я принесу вам…
— Нет. Просто идите.
Он не входил в комнату, пока медсестра не ушла. Затем медленно приблизился к изножью кровати, его поступь казалась неслышной в тихой комнате. Джеймсон некоторое время стоял, глядя на ее ноги. Затем он медленно поднял глаза, следуя по изгибам ее тела под одеялом. Тела, которое он узнал очень хорошо. Тела, которое, он чувствовал, принадлежало ему, нечто, что он сформировал, создал своими руками.
Тейтум.
Она была бледной, как призрак. Джеймсон не очень хорошо рассмотрел ее накануне, и не видел ее месяц до этого, поэтому существовала большая вероятность, что она потеряла загар в начале осени.
Так или иначе, это была не нормальная бледность. Она выглядела почти серой. Губы обрели нейтральный оттенок, сливаясь с цветом кожи, и были плотно сжаты. Веки подрагивали, и он задавался вопросом, что ей снится; подумал, что это был кошмар, созданный им. В обеих руках были капельницы, и из-под одеяла выглядывал больничный халат.
Она выглядела маленькой. Уязвимой. Поврежденной. Джеймсон пытался вспомнить свою злость на нее, свое безумство, когда впервые увидел ее фотографии с бейсболистом. Однако он, похоже, не вспомнил об этом, весь гнев испарился. Вся ревность, вся подлость. Иногда Тейтум могла быть глупой, он не станет этого отрицать, но Джеймсон был воплощением чертового дьявола.