В дверь купе просунулась тощая рука нищего, мелькнул драный рукав, локоть в синяках. Прозвучала безнадежная мольба: «Sahib!».
Как только мы покинули штат Андхра-Прадеш, в Сирпуре поезд с лязганьем встал. Прошло двадцать минут, а мы не трогались с места. Сирпур — третьестепенная станция: платформа без крыши, в здании вокзала всего две комнаты, на террасе — коровы. Над окошечком кассы растет трава. На вокзале пахло дождем, дымом дровяных печей и коровьим навозом; это была просто хижина, облагороженная обычными железнодорожными вывесками и лозунгами, среди которых выделялся оптимистичный: «В случае опоздания поезд обязан наверстать упущенное время». Пассажиры «Великого сундучного экспресса» повалили на улицу, радуясь возможности размять ноги. Они прогуливались маленькими группками и громко рыгали.
— Локомотив сломался, — объяснил мне кто-то. — Послали за другим. Будем стоять два часа.
Другой заметил:
— Если бы этим поездом ехал министр, через десять минут бы подогнали.
На платформе буянили тамилы. Из мрака выскользнул местный житель с мешком жареного нута. Тамилы бросились к нему, раскупили весь товар и потребовали принести еще. Орда тамилов собралась у окна начальника станции и стала орать на человека, который сидел внутри и отстукивал морзянку.
Я отправился на поиски пива, но, едва выйдя из вокзала, тут же оказался в кромешной тьме и едва не повернул обратно. От запаха мокрой растительности воздух казался плотным, сладковатым, почти приторным. На дороге лежали коровы: белые, отчетливо видимые. Ориентируясь по коровам, как по указателям, я шел вперед по невидимому шоссе, пока не увидел в стороне, ярдах в пятидесяти, тусклый оранжевый огонек. Я свернул к нему и в итоге оказался у хижины — низкой, убогой, слепленной из глины. Крышей служил парусиновый полог, над входом висела керосиновая лампа. Другая лампа внутри озаряла лица двух десятков мужчин, которые пили чай. Они с изумлением посмотрели на меня. Двое меня узнали — они ехали со мной «Сундучным экспрессом».
— Чего вы желаете? — спросил один из них. — Я попрошу.
— Здесь можно купить бутылку пива?
Мои слова перевели, и раздался взрыв хохота. Я угадал ответ.
— Километрах в двух дальше по дороге, — мой собеседник указал во тьму, — есть бар. Пиво там.
— А как я его найду?
— Нужна машина, — он снова потолковал с человеком, который подавал чай. — Но машины здесь нет. Выпейте чаю.
Мы стояли в хижине и пили белесый чай с молоком из надтреснутых стаканов. Зажгли благовония. Никто не говорил ни слова. Пассажиры поезда поглядывали на деревенских, деревенские отводили глаза. Парусиновый потолок провисал, столы были истерты до блеска, в воздухе висел тошнотворно-сладкий аромат благовоний. Пассажиры, смутившись, пристально уставились на поблекший календарь с цветными изображениями Шивы и Ганеши. Тишина была мертвая, лампа мигала, и наши тени на стенах подрагивали.
Индус, переводивший мой вопрос, пробормотал вполголоса:
— Вот настоящая Индия!
Мадрас: «Я находить вам английская девушка»
Вот что я себе навоображал: где-то за кирпичными и оштукатуренными особняками Мадраса, выстроившимися вдоль Маунт-роуд, точно ряды заплесневелых свадебных тортов, плещется Бенгальский залив, где я отыщу на набережной какой-нибудь ресторанчик, и свежий бриз будет раздувать скатерти и качать листья пальм. Я усядусь лицом к воде, закажу на ужин какое-нибудь блюдо из рыбы и пять кружек пива и буду смотреть на пляшущие огоньки маленьких смэков — лодок тамильских рыбаков. А потом лягу спать, а спозаранку вскочу, чтобы успеть на поезд до Рамешварама — городка на самом кончике носа Индии.