Сразу же после нашего разговора — было без двадцати девять — я позвонил Ситарасу. Я знал, что он собирался сесть в полвосьмого на паром до Тиноса. Прежде чем раздался его голос, я услышал рев ветра. Значит, устроился на палубе. Когда я задал ему вопрос о юридическом статусе горы Афон, он проворчал:
— Ты в самом деле считаешь, что сейчас самое время об этом говорить?
— Мне нужно всего-то несколько сведений.
Послышался женский голос:
— Танассис, малыш, не подходи к перилам, в море упадешь!
Должно быть, женщина сидела совсем рядом с адвокатом, поскольку ее голос звучал даже яснее, чем его собственный.
В общем, я узнал, что Афон представляет собой самоуправляющуюся часть греческой территории, наделенную привилегиями, которые определены статьей 122 Конституции и признаны Европейским Союзом. Афонские монахи не облагаются налогами и не платят никаких сборов. Они ведут свои дела при посредстве Священного Собора (Кинота), маленького парламента из делегатов от двадцати больших монастырей, и Священной Эпистасии, правительства из пяти членов. Эти органы располагаются в Карьесе, административном центре полуострова, где пребывает также мирской губернатор, назначаемый государством. Он отвечает за общественный порядок и служит посредником между монастырским сообществом и афинским правительством. Иностранный монах не может вступить в общину без согласия министерства иностранных дел. В случае приема ему автоматически предоставляется греческое гражданство.
— София была совершенно права, заметив вчера, что аватон нарушает закон о равенстве граждан. Порядки Афона — конституционное отклонение.
Я поблагодарил его, как мог.
— Можно задать тебе еще один вопрос?
— Танассис, малыш! — снова крикнула женщина.
Я спросил его, существует ли органическая связь между греческой Церковью и Священным Собором.
— Нет, не существует. Во всем, что касается духовной миссии, монахи подчиняются Константинопольскому патриархату. Тем не менее многие из них оспаривают политику патриарха, а некоторые даже открыто его презирают. В общем, они во всем пытаются своевольничать.
— Танассис, вот я тебе сейчас всыплю!
Угрозу изрек мужской голос. Из чего я заключил, что маленький Танассис путешествует с родителями.
— На сегодня тебе хватит? — съязвил Ситарас.
Едва закончив с ним разговор, я хотел было позвонить Янне, но не нашел, что бы такого сенсационного ей сообщить. «Она и так прекрасно знает, что некоторые монахи на ножах с патриархатом… И никогда не согласится, что православное монашество может довести до отчаяния». Около девяти часов я представил себе, как изучаю ее тело под одеялом при свете карманного фонарика, с которым Навсикая читала тайком в пансионе урсулинок.
Ровно в девять я позвонил журналисту, о котором мне говорил Ситарас. Его имя, Харис Катранис, показалось мне каким-то ненастоящим, как у персонажей писателя Янниса Мариса, чьи имена тоже всегда вызывают недоверие. Уже набрав номер, я сочинил фразу: «Харис Катранис с дурным предчувствием проник в квартиру Маро Дессипри, которой та владела в Колонаки». Одно из самых известных произведений Мариса называется «Убийство в Колонаки».
Катранис снял трубку сразу же.
— Я уже несколько лет не веду религиозную рубрику, — сообщил он мне. — Работаю теперь ответственным секретарем в редакции «Эмброса». Но все же могу подкинуть вам два-три факта, в частности, расскажу, какую позицию монахи занимали в некоторые поворотные моменты нашей истории.
Его любезность снова напомнила мне Мариса, чьи персонажи, как правило, отменно вежливы.
— Могу я увидеться с вами сегодня? — предложил я ему не без апломба.
— Да, почему бы и нет… Заходите к семи в редакцию.
После этого звонка я почувствовал себя просто чудесно и решил, что моя статья об Афоне наделает много шуму. Я даже подумывал отдать ее в газету с большим, чем у «Авги», тиражом.
Так что я пребывал в превосходном настроении, когда около десяти с половиной утра явился в библиотеку Геннадиоса, расположенную в квартале Колонаки, в глубине роскошного сада. Вокруг росло несколько очень старых, почти черных кипарисов, и среди них — олива, помоложе, с густой листвой и стволом, раздвоенным, как буква «V». Портик здания поддерживали восемь очень высоких колонн, а прямо над входом была высечена фраза Исократа: «Греками зовутся те, кто разделяет НАШУ культуру».
Я никогда не был в этой библиотеке, хотя она самая крупная в стране после Национальной. По счастью, она принадлежит не государству, так что не страдает от нехватки денег и порядка, что обычно свойственно государственным учреждениям. Геннадиос, знаменитый библиофил, служивший послом Греции в Лондоне, завещал свою коллекцию Американской школе археологии в Афинах.