Мария не только мужественна, она еще и мудра. Она обладает истинным светом, который «просвещает умы». Отмечается ее торжество над античным миром: она разоблачила плутни философов и «ловких спорщиков» афинских, развеяла мифы, сокрушила идолы, окончательно закрыла Аид. И в то же время открыла врата рая, ибо владеет ключом от царства Христова. Она — «упование вечных благ» и дает христианам «одежды нетленности».
Я читал довольно громко, чтобы не дать матери заснуть, наверное, даже слишком громко, потому что в конце концов на шум прибежала ночная медсестра:
— Вам нужно что-нибудь?
Я попросил у нее бумагу и карандаш. Она мне тотчас же все это дала.
— Хочу переписать отсюда некоторые пассажи, — пояснил я матери.
— Я рада, что тебе понравилось.
Иногда автор обращается непосредственно к Богу: «Господи, помоги мне», — пишет он. И тотчас же добавляет: «Не томи». Значит ли это, что Бог медлит с помощью несчастным? Что он не слишком осведомлен об их страданиях? Во всяком случае, Он не так близок к ним, как Мария, от которой ничто не ускользает. Уж Она-то знает, что люди странствуют в «океане скорбей». Она-то не заставляет себя ждать, она даже «единственная, кто не медлит». Но поэт всего лишь вкратце очертил благотворные деяния Богоматери, быть может, потому что они и без того широко известны.
Мария и в самом деле наделена всеми добродетелями. Множество украшающих ее эпитетов подобно сиянию свечей: она неизменна, нерушима, необорима, непорочна. Она также удостоена необычного слова, первая часть которого обозначает и нечто бесконечное, и нехватку опыта, а вторая — брак. И как это понимать? Что у нее нет опыта в браке, или что она повенчана с бесконечностью? Но, сколько хорошего о ней ни скажи, все будет мало. Поэтому автор, исчерпав внушительное количество прилагательных, отваживается на изобретение целой вереницы образов, которые предваряет словом «Радуйся». Они часто навеяны природой: «радуйся, цветок неувядаемый», «благоуханная лилия», «древо с дивными плодами», «незаходящая звезда». Но он сознает, что должен превзойти самого себя, чтобы приблизиться к божественному, и действительно превосходит, называя Пресвятую Деву «солнечной колесницей мысли», «чертогом света», «средоточием славы благословенной», «вместилищем бесконечного Бога», «пламенной носительницей Глагола», «неиссякаемым источником живой воды».
Я закончил чтение в четыре пятнадцать утра. Мать глубоко спала, у меня же, напротив, сна не было ни в одном глазу. Я даже удивился, как на меня подействовал такой витиеватый текст. Он, неоспоримо, оказал влияние на современный разговорный язык. Выражение «Привет тебе, глубь непомерная», которое мы иронически употребляем, сталкиваясь с неразрешимыми проблемами, родом как раз из этого гимна. Он популяризировал также прилагательное «акафист», «неседальный», которое стало синонимом слов «нервный», «беспокойный». Его автор — по всей видимости, человек образованный. Его привлекают загадочные выражения и причудливые синтаксические обороты. Он пишет: «былого немые» вместо «немые былых времен». Простая неграмотная женщина, давшая жизнь Христу, с трудом узнала бы себя в этой хвалебной песни. Быть может, ее очарование объясняется тайной, которую культивирует автор. Тем не менее я вполне сознаю, что несправедливо судить о предназначенном для пения тексте, не слыша музыки.
Неизвестно, когда точно гимн был написан, но, согласно исторической справке в конце книжечки, в 800 году по Рождестве Христовом он уже существовал — этим годом датируется его перевод на латынь. Был ли он написан патриархом Германом, который умер в 740 году? Некоторые утверждают, что текст был известен уже с начала VII века и что константинопольцы пели его во время осады 626 года, когда во главе с патриархом Сергием несли крестным ходом икону Пресвятой Девы на стены города. Эта икона находится сегодня на Афоне, в монастыре Дионисиат.
Я представил себе, как в палату входит Янна, переодетая медсестрой.
— Ты — восторг ангелов, — объявил я ей вместо приветствия.
Я заметил, что мой комплимент тронул ее, хотя она и старалась остаться холодной.
— Что еще за глупости? — возразила она, но не слишком строго.