— Афонские монастыри крайне богаты, — продолжил Копидакис. — Даже самые бедные, такие как болгарский, все равно богаты. Земли, которые у них конфисковал Венизелос, лишь малая часть их владений. Впрочем, правительство по-прежнему возмещает им эти изъятия, выплачивая по два с половиной миллиона евро в год. Не доверяй убогому виду, который напускают на себя монахи, когда бывают в миру. Им принадлежат бесчисленные здания в Афинах и в Фессалониках, острова и даже озера. Все это они приобрели самым простым способом — благодаря пожертвованиям состоятельных людей. Да будет тебе известно, что греческий капиталист чрезвычайно наивен, он полагает, что небо покупается так же, как земля. Самый богатый монастырь — это, конечно, Ватопед. Им управляют киприоты, а они в делах гораздо ловчее греков. Посмотри-ка.
Он соскользнул с кресла, коснувшись паркета коленями, оперся руками о подлокотники и мало-помалу встал. Это был настоящий колосс. Мы вышли на балкон, и он показал на старое, очень красивое здание, почти на углу проспекта Аристотеля и улицы Цимисхия.
— Этот дом принадлежал когда-то монастырю Симонопетра, но тот его продал, чтобы купить такой же в Афинах, где квартирная плата выше. Монахи умеют извлекать выгоду из своих денег. Игумен монастыря Филофей основал в Соединенных Штатах девятнадцать обителей, которые приносят прекрасный доход. Великая Лавра намеревается построить парк ветряных двигателей на острове Скиафос, чтобы продавать электричество государственной энергетической компании. Для этого придется вложить в дело четыреста пятьдесят миллионов евро, но вскоре это принесет гораздо больше. Говорят, что тень Святой Горы простирается до Скиафоса, чье название как раз и означает «тень Афона».
«Тень Афона простирается повсюду», — подумал я.
— Сам святой Афанасий не осудил бы такой экономический динамизм, — сказал я, поскольку мне уже надоело играть роль немого персонажа.
— И я не осуждаю, как ты догадываешься. Монастыри, как и наша Церковь, нуждаются в деньгах, чтобы противостоять пропаганде Запада, который уже тысячу лет строит козни против православия. Видал, как они унизили наших братьев сербов? Европейский союз уже вынудил нас убрать из удостоверений личности то, что лучше всего характеризует греков. Что нам останется, я тебя спрашиваю, если мы отречемся от нашей православной веры? Боевой клич монахов монастыря Эсфигмен, «Православие или смерть!», четко выражает дилемму, с которой мы столкнулись. Минас сказал мне, что ты родом с Тиноса. Ты хотя бы не католик?
На Тиносе немало католиков, как и на других Кикладских островах, Сиросе, Санторине. Я знаю маленькие деревушки, где осталось не так уже много жителей, но при этом православные и католики все еще враждуют друг с другом. Мы вернулись в гостиную.
— Считаешь меня слишком толстым? Могу тебе сказать, что шлюшек вроде Янны мой вес ничуть не смущает!
Он опять расхохотался. То, что он рассказывал, было мне, конечно, интересно, но само его общество стало нестерпимым. Я неохотно сел на тот же стул и отведал ракии Нектариоса. На мой вкус, тиносская лучше. Мне вдруг показалось, что мой вчерашний разговор с Навсикаей уже в далеком прошлом, словно ко времени добавились километры, которые я преодолел, покинув Афины.
— Частная жизнь монахов меня не касается, и мне плевать, когда они заводят любовниц. Наша Церковь лучше, чем католическая, понимает плотское желание, поскольку признает за попами право жениться. Я злюсь только, когда они продают на черном рынке принадлежащие монастырям культурные ценности и произведения искусства. Охотно бы набил морду тому послушнику, который украл крест Никифора Фоки. Я знаю немало случаев, когда в монахи идут только для того, чтобы воровать. Самая известная история, конечно, это когда один реставратор открыл в Карьесе на деньги Брюсселя прекрасную мастерскую, да вдруг испарился со всеми иконами, которые ему доверили. Его искала сперва полиция, отдел по борьбе с подпольным сбытом древностей, потом Интерпол. А этот тип в конце концов объявился в Азербайджане, он там сегодня советник по культуре при правительстве!
Я отпил другой глоток ракии и встал.
— Не пообедаешь с нами?
Вопрос был задан довольно безразличным тоном, словно он и сам считал, что наша беседа затянулась.
— В таком случае я тоже воздержусь. От одного пропущенного обеда меня не убудет, — сказал он, поглаживая живот.
Улицы были еще мокрыми, но на небе — уже ни единого облачка. Я купил по дороге две слойки с сыром и взял с собой в гостиницу. Прилег в номере на часок. В пять позвонил Минас.