– Что? Ну вот что я ей сделала?
– Поясни ситуацию, будь добра, – не слишком довольно велел Ланкмиллер.
– Ну, в общем, иду я по коридору, никого не трогаю, за мной этот дядька прется, дорогу указывает. И тут дверь перед моим носом открывается, и оттуда выскакивает она. И бросается на меня с визгами, мол, что ты гадина здесь забыла, третьесортная потаскушка ну и тому подобное. Потом бросается волосы мне вырвать и глаза. Ну я и припечатала ее разок… чтоб не буйствовала… А что мне стоять и ждать, пока без глаз оставят?!
– Элеонора – очень импульсивная девушка, – подал голос в ее защиту все тот же дядька, стоящий за моей спиной.
– А вы что в это время делали? – довольно резко поинтересовался Кэри. В ответ слуга выдавил что-то не совсем членораздельное и заткнулся.
– Здесь не любят новеньких, – Ланкиллер обратился ко мне, имея в виду, очевидно, не только наложниц, но и вообще всех за исключением, наверное, только его самого. И то, с какой стороны взглянуть. – Поувольнять бы вас…
Дядька весь вытянулся по струнке:
– Никак нельзя, господин, я вашему батюшке верой и правдой служил двадцать лет.
– Ох, ладно, – «господин» устало махнул рукой, – поселите ее в комнату к Николь. А Элеонору сюда.
Выходя из кабинета, краем глаза я заметила, как на благородном лице извращенца расплывается широкая похотливая улыбка.
========== Часть 4 ==========
Комната Николь, теперь и моя, была небольшая, с двумя маленькими, но мягкими кроватями и тусклыми ночниками над ними; они создавали приглушенный свет и абсолютную невозможность читать. А читать здесь было и нечего, это расстраивало немного. Странное дело, а разве поддержать разговор на уровне – не долг хорошей наложницы?
Ах да, здесь тоже ванная отдельная была, правда скромнее, чем у Кэри, но все такая же чистая и аккуратная.
Соседка моя по комнате, Николь, была не такая «импульсивная» и в целом вежливая девушка, ухоженная, тихая и даже самую малость застенчивая. Она говорила негромко, но живо, ни разу, правда, за вечер не повысив тона. На вид наложница была откровенно хорошенькая, по крайней мере в сравнении со мной. Волосы, густые и темно-каштановые в свете ночника отливали бронзой. Я все время никак не могла заставить себя на них не пялиться. Глаза немного раскосые, а кожа светлая, безо всяких изъянов, что привело меня в особенный восторг.
Николь сразу спросила, как меня зовут, а когда я ситуацию ей обрисовала, то посоветовала представляться так, как Кэри велел. Иначе, если он прознает, то не миновать мне «палок». Мера здешнего наказания. Их количество обыкновенно прямо пропорционально тяжести вины.
Соседка по комнате в целом оказалась очень милой и в плане характера, даже волосы мне помогла расчесать, когда они окончательно спутались после мытья дорогим специальным шампунем. Он был чесночно-вонючим, поэтому в бумажке указаний, которую мне вручили, предписывалось еще раз волосы прополоскать каким-то гелем с запахом арбуза. Вот после этого уже самой мне было с ними точно не совладать.
– Слушай, – уже после того, как завершилась серия моих мучений с феном, я перебралась на кровать к Николь, решив, что пришло время для «задушевного разговора». Доверять ей все равно пока совсем нельзя, но не вижу ничего плохого в том, чтоб попытаться выяснить подводные камни здешнего притона. – Слушай, а что это случилась с отцом Кэри? Он же вроде мужчиной был хоть куда… И все такое…
– Не знаю, – Николь, кажется, темой заинтересовалась, – вообще, все происшествие покрыто туманом, и я до сих пор только надаю. Говорили, хозяин от страшной болезни умер. Он и вправду последние дни перед смертью был какой-то сам не свой, весь серый и синяки под глазами… Но я думаю, его убили конкуренты. Все так быстро случилось… Разве мало врагов в бизнесе? А у хозяина их уж точно было навалом, он еще говорил… Никто же не ожидал, что господин Кэри так быстро возьмет дело в свои руки. За это время компанию могли уже поглотить. И охрану господин после смерти отца усилил. В общем, темное это дело.
Я слушала внимательно, стараясь не пропустить ни слова. Все же знать хоть что-то лучше, чем не знать ничего. Короче говоря, вывод напрашивался такой, что круг общества, в который меня занесло на этот раз, тоже особой моралью не блещет. Но умело прикрывается. Это, правда, куда хуже.
– А бизнес, выходит, прибыльный, раз можно целый гарем содержать… – ляпнула я невпопад, отвлекшись на свои мысли.
– Ну… это не совсем гарем, – деликатно поправила Николь, – в полном понимании этого слова, по крайней мере. Просто «малинник», как хозяин говорил. Настоящий восточный гарем – это женская половина дома, там обычно содержатся не только наложницы, но сестры, дочери и мать султана. И доступ туда открыт лишь для хозяина и его сыновей. Здесь это правило исполняется, но несколько иначе. Заходить-то сюда могут и слуги, но пользоваться… услугами… наложниц всегда мог только хозяин и господин Кэри.
– Он единственный ребенок в семье? – я даже удивилась. При таком-то количестве девушек и явном пристрастии к сексу у Ланкмиллера-старшего…
– Нет, но единственный наследник. Двое мальчиков умерли еще во младенчестве, а третий, старший, погиб недавно, в автомобильной катастрофе. Но хозяин его не любил за нежелание поддерживать дела компании. У господина Кэри есть еще две сестры. Одна живет за границей, а вторая, Алиссия, имеет с ним неплохие отношения. Она работает где-то, живет тоже отдельно, – Николь развела руками.
Ничего себе, сколько она знает об этой семейке, прямо настоящая кладезь.
– Я здесь появилась, когда Кэри было только тринадцать, мы с ним ровесники, – она пояснила, будто угадав мои мысли.
– Ого… Рано.
– Так сложилось, – наложница пожала плечами, и мне на секунду показалось, что в красивых темных глазах на секунду сверкнула грусть.
– А еще… скажи, пожалуйста, кому-нибудь, кроме меня, еще имена такие дурацкие давали? – тему я сменила как нельзя более резко.
– Это в основном зависит от личных предпочтений. Если господину Кэри так угодно… – Николь лишь пожала плечами.
Потом нам принесли ужин. Надо ли говорить, что это стало хорошей причиной для радости, учитывая, что завтрак я пропустила, а обед был вообще не запланирован, как таковой.
В общем, сегодня я шиковала и наслаждалась в тайне от самой себя. Потому что совесть открыто этого делать не позволяла, мол, не продажная же ты дрянь в конце концов.
Спать пришлось ложиться с мыслями о будущем мрачном и весьма неутешительном.
***
– Проснитесь… пожалуйста, проснитесь, – меня тихонько трясла за плечо женщина в скромном сером платье и слишком уж накрахмаленном фартуке, видимо, служанка.
В комнате было уже почти совсем светло, лучи солнца из большого, но единственного окна в комнате, напротив двери, прочертили по полу несколько неровных дорожек. Николь еще спала.
– Который час? – шепотом поинтересовалась я, старательно протирая глаза.
– Восемь утра только… но вы вставайте, так господин велел…
– Только?! – я едва не закашлялась. Вот это да. Обычно ведь в пять уже на ногах, столы протереть, пол, окна, посуду, столько работы, чтобы приготовить кафе, пока посетителей мало… А тут… Ничего себе, я дрыхла…
Но служанка продолжала упорно домогаться до моего плеча, приговаривая, что Кэри приказал немедленно быть у него. Что, трахать меня собрался прямо с утра пораньше?
Но делать нечего, пришлось в чем мать родила топать за теткой по коридору. Конечно, не совсем, в чем мать родила. Нашла я под подушкой не без помощи Николь полупрозрачный пеньюар. Но он и то, что нужно было-то не целиком прикрывал. И эти развратные пристрастия Ланкмиллера начинали меня все больше и больше раздражать.
Сам он встретил меня уже в костюме и с разложенными на кровати шмотками, наверное, для меня.
Кэри отослал служанку и обратился ко мне:
– Одевайся, поедем.
– Куда?
– В город, не все ж тебе старые тряпки донашивать, которые, к тому же, не в моем вкусе. Плюс, еще парикмахерская и тому подобные мелочи. Обуви, я так понимаю, у тебя совсем нет?