– Те бандиты, что напали на тебя из кустов, настоящие громилы, скоты. Я сразу понял: вот они – те, кого я искал. Если честно, Ал, я с ними не справился бы. Не больше, чем ты.
Я кивнул, признавая правоту слов Криса.
– Ну, я и подумал, – продолжал Крис, – что лучше всего вызвать наряд полиции, чтобы окружить эту сволочь. А для начала я укрылся за высокой деревянной оградой сада и нашел там такое место, откуда мог видеть сквозь кусты, что творится в саду, благо света там было, сам знаешь, вдосталь. Смотрю, эти четверо привязали тебя к дереву. Один надел перчатки. А тут еще трое подошли. Всего семеро, а с семерыми в одиночку тем более не управишься, сам понимаешь.
– Разумеется, – сказал я.
Этих троих я сразу узнал. Жирного верзилу, адвоката, я видел на похоронах твоего отчима.
– Да, – подтвердил я.
– Ну, Сэртиса-то я знаю как облупленного.
– Да.
– А третья была его жена. Я кивнул.
– Смотрю, тебя уже бьют. Тут я помчался к бару и давай звонить оттуда в полицию. Здесь, говорю, творится черт знает что, а эти болваны мне – черт знает что творится каждую субботу вечером. Однако спросили, где я нахожусь и откуда звоню. Я к бармену: так, мол, и так, чей это дом, где в саду горят огни? А он мне – мистера, говорит, Оливера Грантчестера, известного адвоката. Сообщаю об этом полиции, а им хоть бы что. Ах, вы, думаю, идиоты! И, ей Богу, просто не знаю, что же мне делать.
Я тоже не знал бы, подумал я.
– Вдруг к бару подкатывает этот автобус, с жизнерадостными психами в оранжевых шарфах. Фанаты, конечно, поперли в бар, и тут я думаю, манна небесная! Выбегаю из бара, смотрю – половина оболтусов еще в автобусе, кричу им – тут рядом пиво задарма, а сам – на место водителя и вперед, напролом сквозь ограду, прямехонько в сад известного адвоката мистера Грантчестера.
– Номер удался, – сказал я. Удался-то удался, но...
– Не стоит вспоминать, – сказал я.
– Попробуй забудь такое, – поежился Крис.
– Главное, что ты пришел вовремя.
– Хорошо еще, что нагрянули эти болваны из полиции. Да сколько сразу! – Крис, а что ты сделал с Грантчестером? – спросил я.
– Легонько пнул его разок куда надо.
Да, вспомнил я, башмаки у Криса и без каблуков были довольно боеспособные.
– Ну и малость подправил ему рожу кастетом, – добавил Крис. – Негодяй негодяю рознь. Одно дело боксерские перчатки, а другое – жечь людей... Скотина! Хорошо еще – не убил его совсем.
– Полиция интересовалась, не знаю ли я, кто связал Грантчестера. Откуда же, говорю, мне знать, когда я лежал в пруду?
Крис рассмеялся:
– На тебя стоит работать! Понадоблюсь – звони. За Грантчестера – премия.
Пэтси молча вошла ко мне, когда я сидел на краю постели, одетый в брюки и рубашку, и чувствовал себя прескверно. Кому-кому, а Пэтси я предпочел бы не попадаться на глаза в таком состоянии.
– Уйди, – сказал я, и она ушла.
Первым человеком, возникшим в дверях после ухода Пэтси, оказалась медсестра, до зубов вооруженная шприцами и ампулами.
Еще до полудня меня посетил полицейский инспектор Вернон, которого, как выяснилось, я видел в саду.
– Миссис Бенчмарк сказала мне, что вы уже одеты, – начал он, не подавая мне руки.
– Вы хорошо ее знаете?
– Она патрон местных благотворительных обществ, помогающих полиции. – Вот как?
Я стоял у окна, и инспектор подошел ко мне и встал рядом. В небе стремительно неслись облака. Мне нравились такие дни в горах.
– Миссис Бенчмарк говорит, что мистер Грантчестер, также один из наших патронов, подговорил четверых мужчин напасть на вас.
– Считайте, что так и было, – согласился я. Инспектор был грузным человеком небольшого роста, уже начавшим седеть. Скромный чин для такого возраста. Инспектор немногого добился в продвижении по служебной лестнице. Обычно такие служаки бывают хотя и приземленными, но дотошными сыщиками.
– Вы можете сказать мне, что побудило мистера Грантчестера к этому? – спросил меня инспектор.
– Спросите об этом самого мистера Грантчестера. Он, вероятно, лучше знает, что ответить на этот вопрос.
– У него перелом нижней челюсти. Сегодня утром он не мог говорить. И весь живот у мистера Грантчестера в кровоподтеках.
И снова Вернон спросил, не знаю ли я, кто напал на Грантчестера. А я, конечно, снова не знал. Я ведь был в пруду, о чем инспектору хорошо известно, повторил я.
Однако я принес следствию пользу, сообщив инспектору, что еще раньше, в Шотландии, те же четверо бандитов навестили меня, намяли мне бока, разукрасили физиономию и ограбили, о чем я тогда же заявил в тамошнюю полицию. Я предложил инспектору Вернону связаться также со старшим инспектором Рейнольдсом из Лестерширской полиции и поговорить с ним о человеке, которого жгли на той же решетке, что и меня. Вернон что-то методично записывал. Если я буду в состоянии, сказал он, то завтра утром был бы весьма желателен мой визит к нему на службу. За мной могут прислать машину без опознавательных знаков.
«Действуй по обстоятельствам», – сказал бы Крис, а меня хватило лишь на «о'кей».
Ни шатко ни валко, а день прошел. Настала и тоже прошла ночь.
Синяки почернели. Повреждена была только правая сторона грудной клетки. «Работа» левши.
Подверглись новому врачебному осмотру ожоги. Никаких признаков инфекции. Большая удача, сказали мне. Еще бы! Ведь вода в пруду не была стерильной.
В понедельник утром я, не внемля советам врачей, настоял на том, чтобы они меня отпустили. Слишком много дел – так сказал я им.
Приехала машина, чтобы отвезти меня к инспектору Вернону. Там мне сразу же предложили заглянуть через окно в ярко освещенную комнату и сказать, не видел ли я раньше кого-нибудь из находящихся там восьмерых человек.