Он поднял руки и медленно отступил назад.
– Думаю, мне лучше уйти, пока мы не вляпались в дерьмо, в которое нам незачем влезать.
Этот необыкновенный талант, которым он обладал, способность держать себя в руках, сохранять спокойствие и хладнокровие, когда я была готова наброситься на него, был единственным, чему я одновременно завидовала и что ненавидела в нем.
– Влезать? – я покачала головой. – Трудно вытащить наверх то, что так и не было похоронено, – эмоции, с которыми я не могла справиться, накатывали с силой волны прилива, поглощая все крупицы самоконтроля, за которые я цеплялась, в одной всепоглощающей волне любви, горя и всего того, что было оставлено умирать между нами.
– И ты потерял право знать что-либо о моей личной жизни много лет назад.
– Думаешь, я этого не знаю? – он отвернулся от меня и подошел к воде, которую оставил на стойке, а затем резко сжал ее в кулаке. Он раздавил ее и снова повернулся ко мне, его привычное самообладание пошатнулось. – Думаешь, меня не убило то, что я не спросил, кого ты считаешь достойным жениться на тебе, как только увидел этот кусок льда на твоей руке?
– Ну, это уже не имеет значения, не так ли? – я подняла левую руку, демонстрируя ее очевидное обнажение. – Он больше не мой жених. Это делает тебя счастливым?
– Лучше спросить, делает ли это тебя счастливой, – он даже не был шокирован тем, что кольца нет. Конечно, в какой-то момент он заметил. Нейт замечал все. Но он не спрашивал почему. Потому что не хотел знать? Или потому, что не считал, что имеет на это право?
Я открыла рот и снова закрыла его.
– Это сложно.
– Не хочешь рассказать подробнее? – он прислонился к краю стойки, занимая больше места, чем следовало. Все в Нейте по-прежнему казалось огромным, и хотя я думала, что уже привыкла видеть его в боевой форме со знаками особого отличия, на самом деле это было не так. От него захватывало дух и в то же время он приводил в ярость.
– Не думаю, – я уронила руку.
– Ладно... – он уставился на меня в своей спокойной, терпеливой манере, которая только раззадорила меня.
– Прекрати это делать.
– Что прекратить? – он почесал бороду. – Перестать делать все, что в моих силах, чтобы сохранить тебе жизнь? Перестать дергать за ниточки, чтобы добиться разрешения для переводчика твоей сестры? Перестать ставить мое тело между тобой и тем, что пытается убить тебя в данный момент? Или ты хочешь, чтобы я перестал ставить твои потребности выше здравого смысла? Тебе придется быть более конкретной.
– Это, – прошипела я, указывая на его лицо. – Перестань смотреть на меня так.
– Я способен на многое, но, к сожалению, для моего собственного здравомыслия, я, кажется, не способен не смотреть на тебя, – он пожал плечами. – Хочешь ты или нет рассказывать мне, почему ты больше не выходишь замуж за Членоголового, не имеет никакого отношения к моей неспособности игнорировать тебя.
– Он мне изменил, ясно? – этого не должно было прозвучать.
Тело Нейта напряглось, но он промолчал.
– Ты меня слышал? – я покачала головой и попыталась взять себя в руки. Я должна была помогать с папками, а не тратить драгоценное время на ссору с Нейтом.
– О, я тебя слышал, – понизил голос Нейт. – Я просто пытаюсь осмыслить это заявление.
– А о чем тут думать? – я убрала волосы за уши. Сегодня более разумным вариантом было бы поднять их вверх. – Он считал вполне приемлемыми свободные отношения. Меня ему было недостаточно.
– Тогда он чертов дурак... – он сказал это с такой убедительностью, что я почти поверила.
Мое сердце заколотилось.
– Не говори так. Ты не знаешь... – жар бросился мне в лицо.
– Я знаю, – от его взгляда у меня перехватило дыхание. – И если тебя для него недостаточно, то он проведет свою жизнь абсолютно несчастным, потому что в этом мире нет никого, кто мог бы сравниться с тобой. Если он изменил, то, полагаю не потому, что тебя не хватило, а потому, что не хватило его.
Я прикрыла рукой дрожащий живот. Почему я никогда не чувствовала этого с Джереми? Почему все мое желание, моя жажда, неутолимая потребность были припасены для Нейта? Не то чтобы секс с Джереми был плохим. Он был. Но он не заставлял весь остальной мир исчезнуть одним прикосновением или заклеймить мою душу поцелуем. Я чувствовала это только с Нейтом. Разве не в этом всегда была проблема?
На моих губах заиграл неестественный смех.
– И все же он был как раз в моем вкусе, не так ли?
– Я не понимаю.
– Недоступный во всех смыслах... – я пожала плечами, поглаживая большим пальцем обнаженный палец, наслаждаясь легкостью. Я даже не осознавала, насколько тяжелым было это назойливое кольцо, пока не отдала его обратно. Как сильно все в нем меня тяготило.
Он глубоко вздохнул и оттолкнулся от прилавка, проходя мимо меня к двери.
– Нам обоим пора возвращаться к работе.
– Ты же знаешь, что не измена заставила меня порвать с ним.
Он рывком остановился.
– Если мы собираемся выложить все начистоту, то давай выложим, – сказала я ему в спину.
– Ты не хочешь идти туда со мной.
– Хочу.
Медленно он повернулся ко мне лицом, и у меня участилось сердцебиение. На меня смотрел не сержант Грин. Нет, война, бушующая в его глазах, принадлежала моему Нейту. Нейту, который был у меня в Джорджтауне, в Иллинойсе, на Тайби.
– Дело не в неверности, – повторила я, голос мой смягчился. – Я узнала об этом за шесть недель до того, как заняла место Ньюкасла, и ни черта не сделала. Я улыбалась перед камерами на его предвыборных митингах, я выгнала его из своей постели, но я не порвала с ним. Спроси меня, почему я порвала с ним, Нейт.
Он покачал головой.
– Спроси меня.
– Почему? – слово вышло придушенным.
– Потому что я не любила его так, как знаю, что способна... – я сглотнула, когда сердце заколотилось в ушах. – Я поняла это, как только увидела тебя снова.
Его челюсть сжалась, а плечи поднялись, когда он пытался сохранить самообладание, но я не отступала. Нейт никогда не причинит мне вреда, и мы слишком долго откладывали этот разговор.
– Скажи это, – я двинулась к нему, и он отступил, сохраняя дистанцию, между нами, пока шел на кухню. – О чем бы ты ни думал, просто скажи это, – разве он не требовал того же самого в ту первую ночь в посольстве?
– Если ты знала, что недостаточно любишь его, зачем тогда вообще сказала «да»? – его тон повысился, перейдя в крик, когда его легендарное самообладание окончательно ослабло.
– Знаешь что? Нет. Забудь, что я спросил. Я не хочу знать, почему. Боже! – его руки хлопнули по столешнице, и он повесил голову. – Три долбаных года, и мы снова здесь.
– Я никогда отсюда не уходила! – моя грудь сжалась, как в тисках, когда раздался стук в области сердца. – Я застряла, Нейт. Мне вечно двадцать пять лет, я застыла на месте, во времени, я стою в том коридоре и жду, когда ты вернешься.
– Это чушь, и мы оба это знаем, – он поднял голову, и боль, которую я видела в каждой черточке его лица, каким-то образом усугубила мою агонию. – Ты никогда не хотела нас. На самом деле нет. Не тогда, когда надо было действовать. Может, ты и настаивала на том, чтобы мы выстрелили еще на Фиджи, но когда я нажал на курок, ты этого не сделала. Блядь. Я. Всегда. Хотел, – обида слышалась в каждом слове.
– В Нью-Йорке все было не так. Как ты вообще можешь так говорить? – мой рот застыл в шоке.
– Как я могу так говорить? – одной рукой он вытащил нож из чехла на бедре, а другой потянул нить из-под рубашки, обнажив приклеенную серебряную бирку. Он опустил взгляд, сделав чистый надрез на ленте, а затем убрал нож, чтобы вытащить что-то из-под ленты.
– Вот как я могу говорить... – раздался щелчок, когда он положил что-то на прилавок, между нами.
Он засунул остатки ленты под рубашку и убрал руку с прилавка.
Обнажив кольцо с бриллиантом.
Кольцо с бриллиантом.
О Боже.
Я не могла дышать. В мире не хватало воздуха, чтобы заполнить мои легкие, насытить кислородом кровь, которую отказывалось качать сердце.