– Это я носил тебя с собой каждый проклятый день.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
НАТАНИЭЛЬ
Нью-Йорк
Октябрь 2018 г.
Я почти не чувствовал дождя, когда шел по тротуару бруклинского района, известного как Дамбо, сжимая в кулаке самую важную коробку, которую я когда-либо нес. Дни проходили как одно сплошное пятно. Сейчас был вечер, а я ехал весь день, так что я был уверен, что это один и тот же день. Я пробирался сквозь толпу, ускоряя шаг, как житель Нью-Йорка, сливаясь с людьми, как меня учили весь прошлый год. Наконец, найдя нужное здание, я поймал дверь, когда один из жителей выходил, и направился внутрь, избегая звонка. Одному Богу было известно, впустит ли она меня.
Я поднимался по лестнице, сжимая в пальцах коробку. Что бы я ни делал, я не мог заставить свой разум перестать вращаться, перестать проигрывать то, как все должно было пройти, перестать прогнозировать все возможные варианты развития событий в следующие несколько минут.
Она бы знала, что делать. Она была единственным человеком в этом мире, который любил меня безоговорочно, единственным, на кого я мог положиться после смерти мамы. Она знала, какой путь мы должны выбрать.
2214. Ее квартира.
Я нажал на дверной звонок и отскочил назад на пятках. Когда она не появилась сразу, я начал шагать туда-сюда. Здесь не было гравитации. Ничто не держало мои ноги на якоре. Моя реальность зависела от того, что она выберет. То, какой путь я выберу, зависело исключительно от нее.
Звук скользящего засова заставил меня остановиться. Дверь открылась, и передо мной предстал пожилой мужчина с уложенными волосами цвета соли, в костюме-тройке, который выглядел так, будто стоил больше, чем годовая арендная плата. Его взгляд скользнул по мне, и его темные глаза вспыхнули.
Глаза Иззи.
Я видел фотографии в ее квартире – это был ее отец.
– Чем я могу тебе помочь?
– Я ищу...
– О, я прекрасно знаю, кого ты ищешь. Я спрашиваю, чем я могу тебе помочь, – насмешливо произнес он. – Потому что ты не увидишь Ису. Она и так слишком много лет поддерживала между вами отношения, и прежде, чем ты спросишь, да, я тебя узнаю. Ты хоть представляешь, как ты ей вредишь?
Моя рука крепче сжала коробку. Я не мог потерять самообладание из-за отца Иззи. Я должен был держать себя в руках, даже когда мне казалось, что мир вертится подо мной со скоростью, за которой я не могу угнаться.
– Это обойдется в тысячи долларов, чтобы разорвать ее аренду здесь и наконец доставить ее туда, где она нужна своей семье, – он каким-то образом умудрялся смотреть на меня свысока, даже когда я был на целых четыре дюйма выше. – Семья, которую она наконец увидит, не может включать тебя.
– Папа? – голос Иззи, раздавшийся изнутри квартиры, прервал любой ответ, который я мог бы дать. – Кто там?
– Я все улажу, Иса. Ничего такого, из-за чего стоило бы волноваться.
Я поддался вперед.
– Не стоит, – сказал он мягче. – Ты только и делаешь, что тратишь ее время.
– Папа, кто там... – ее слова прервались, когда она появилась рядом с ним, одетая в клетчатые пижамные штаны и толстовку с капюшоном. Она посмотрела на меня так, будто я был настоящим отбросом общества. Ее прекрасные глаза были настолько опухшими, что их уже нельзя было назвать припухшими, чувство вины охватило мое сердце. Я подозревал, что именно из-за меня она плакала.
– Возвращайся в дом, Иса.
– Дай нам пять минут, – ответила она, подняв на него глаза.
Выражение его лица слегка смягчилось.
– Пять минут. Но не забывай о нашем договоре, – он бросил на меня яростный взгляд и скрылся в квартире, оставив Иззи в дверях.
– Приятно знать, что ты жи... – остаток слова словно умерло у нее на языке, когда она оглядела меня, вышла в коридор и захлопнула за собой дверь. – Нейт? – она произнесла мое имя так, будто не была уверена, что я – это действительно я, что вполне соответствовало действительности, поскольку я тоже уже не был в этом уверен.
Я ответил на ее взгляд пустыми глазами, которые пожирали ее взгляд. Она была смыслом всего этого. Солнце, которое могло согреть или испепелить меня. Она была всем. Она всегда была всем.
Я с трудом пытался собрать свои мысли в слова.
– Я уже все спланировал, – пробурчал я. – Если ты едешь шесть часов, у тебя будет время отрепетировать то, что ты собираешься сказать, знаешь?
– Ты ехал шесть часов? – она вскинула брови.
– А что еще я должен был делать? – черт, я не мог следить за своими мыслями. – Но теперь я здесь, и твой отец говорит, что ты переезжаешь, а ты смотришь на меня так, будто я последний человек, которого ты хочешь видеть...
– Ты бросил меня! – огрызнулась она, в ее тоне прозвучала обида. – Нет, хуже того – ты даже не удосужился появиться! Я провела два дня в Палау, прежде чем поняла, что ты не приедешь. Почему ты так со мной поступил? Ты единственный человек, который никогда... –она сделала глубокий вдох. – Что, черт возьми, с тобой случилось? Я звонила. Я писала. Я...
– Именно это я и пытаюсь тебе сказать, – мои слова разбежались в разные стороны. То, что я должен был ей сказать, было гораздо важнее, чем пропущенный отпуск, и если я не использую правильные, идеальные слова, то все будет напрасно.
– Ладно, тогда рассказывай, – дрожь пробежала по ее коже, и она обхватила себя руками за талию.
– Я просто... – я не могу нормально соображать, и если признаться в этом, то меня скорее всего, выгонят еще до того, как я начну, а это просто ирония судьбы, потому что я всегда самый уравновешенный человек в нашей команде. Поэтому я не удивился, когда Пирсон выбыл из игры на второй неделе. Его навыки навигации очень хороши, но как только его начали допрашивать, ставя под сомнение его действия, он стал нерешительным, и тогда его не стало.
– Нейт, я не понимаю, что ты говоришь... – она покачала головой.
С моих губ сорвался истерический смех.
– Конечно, не понимаешь, потому что я не несу никакой смысловой нагрузки. Но я больше не знаю, что такое грань, по крайней мере, сегодня. Можно мне не держать себя в руках, если сегодня я похоронил Джулиана? Или я должен держать себя в руках и притворяться, что его мать не рыдала на скамье передо мной?
– О, Боже, Нейт, – ее лицо опустилось, и она потянулась ко мне, но я отступил.
– Не надо. Если ты дотронешься до меня, я знаю, что не смогу сдержаться, а я, как видишь, уже иду к этой черте, – я провел свободной рукой по мокрому от дождя лицу, вытирая воду. – И самое ужасное, что я никогда не думал о нем как о Джулиане, понимаешь? Конечно, его так звали, но мы никогда не называли его так. Но его мать не переставала говорить об этом, не переставала плакать, и теперь я слышу в голове только это.
– Что случилось? – спросила она, ее голос стал мягким. – Поэтому ты не приехал? Потому что Джулиан умер?
– Поездка. Верно, – я кивнул, пытаясь сосредоточиться на своих мыслях. Мне нужно было выбрать путь. Мне нужна была она, чтобы она выбрала наш путь. Когда у меня снова появится почва под ногами, я смогу двигаться вперед. Никогда в жизни я не чувствовал себя настолько оторванным от земли.
– Поездка, – медленно повторила она, и я понял, что погрузился в собственные мысли.
– Я должен был быть там, – я кивнул, словно отвечая на один из вопросов интервью, как будто допрос никогда не прекращался. – Даты сложились так идеально, словно так распорядилась судьба. Как будто, так и должно было быть.
– Что именно?
– После отбора, у меня было бы десять дней, чтобы провести их с тобой, понять, чего ты хочешь, прежде чем отправиться в OTC.
– Я не знаю, что это значит.
– Конечно, не знаешь. Тебе и не положено. Черт, я так хорошо держал рот на замке, да? Держал тебя в стороне от всего этого? – я потер лоб тыльной стороной сжатого кулака, закрыл глаза и глубоко вздохнул, отгоняя от себя весь шум, все, что произошло сегодня, и сосредоточился на женщине, стоящей передо мной. – Я все испортил.