– Черт! – крикнул я. – Что бы ты сделал? – спросил я Торреса. – Если бы ты был на моем месте, что бы ты сделал? – я закрыл глаза, желая отгородиться от всего мира в ожидании его ответа.
– Похоже, все прошло не так, как ты хотел, – сказал он с пассажирского сиденья, приоткрыв глаза, словно дремал, пока я изливал душу.
– Что бы ты сделал? – повторил я.
– Тебе не нужно спрашивать. Ты и так знаешь ответ.
– И все же я здесь, спрашиваю.
– Тебе нужно, чтобы я сказал? Хорошо, я скажу. Из нашей группы было отобрано только восемь человек, – конечно, он использовал логику. Это была его сильная сторона.
– Я знаю это.
– Ты можешь уйти и стать таким же, как большинство ребят из нашей группы, или мы можем вернуться в Брэгг и стать частью тех восьми. По мне, последнее звучит на порядок лучше, чем первое.
Он был прав. Обычно он был прав.
Я нажал на кнопку рядом с рулем, и стеклоочистители смыли дождь и то, что осталось от моей нерешительности.
Я перевел машину в режим «драйв» и выехал на дорогу.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
НАТАНИЭЛЬ
Кабул, Афганистан
Август 2021 г.
– Нейт, – прошептала Иззи, глядя на кольцо, которое я носил с собой почти три года.
– Ты не хотела меня. Ты не любила меня по-настоящему. Может быть, представление обо мне, но не то, кем я являюсь на самом деле... – это была простая истина, которую я говорил себе каждый раз, когда надевал нить или прятал ее в ботинок на заданиях, не требующих санитарной обработки. Я говорил это, чтобы напомнить себе, почему это нормально, что я потратил свою жизнь на службу своей стране. Почему мне нельзя появляться на пороге Иззи между командировками и умолять ее передумать.
Умолять ее снова полюбить меня.
– Это неправда... – она оторвала ошеломленный взгляд от кольца, чтобы встретиться с моим.
– Ты сказала «нет»... – я достаточно попрактиковался в произнесении этой фразы, чтобы она больше не вызывала у меня раздражения. Вместо этого слова стали похожи на кусок наждачной бумаги на ране, которая никак не хотела заживать.
– Я не сказала «нет»! – она потянулась ко мне, и я обошел ее стороной. Если она коснется меня, все ставки будут сделаны. Я был на пределе самоконтроля, разрываясь между тем, чтобы оттолкнуть ее и притянуть к себе. Она больше не была помолвлена с Членоголовым. Она не принадлежала ему. Но она сказала ему «да», которого я никогда не получал.
– Ты сказала, «я не могу», – напомнил я ей. – Может, у меня и нет юридического образования в Джорджтауне, но я уверен, что «не могу» и «нет» – это гребаные синонимы.
– Но они не означают одно и то же!
– Мы что, серьезно собираемся спорить о семантике? – я подошел к окну и еще раз осмотрел двор. Почему-то казалось, что сейчас в нем еще больше людей.
– Безусловно, – ответила она.
Я повернулся к ней лицом.
– Ладно, даже если ты хочешь поспорить о значении слова «не могу», все равно остается то, что я сказал тебе. «Ты единственная женщина, которую я когда-либо любил или буду любить». Я сделал тебе предложение, а какие были твои фразы? «Это неправильно». Это было больно, но не будем забывать о моей любимой. «Ты не можешь серьезно делать предложение прямо сейчас».
Ее рот захлопнулся.
– Да, я помню каждое твое слово, когда ты открыто говорила мне, что я не то, что тебе нужно. Я был не тем, кого ты выбрала... – уродливые, раздирающие нутро чувства бились во мне, требуя выпустить их из коробки, в которой я держал их три года. – Это потому, что я сделал все неправильно? Ковингтон сделал все так как нужно? Он сделал какой-то грандиозный публичный жест? Повел тебя в какой-нибудь эксклюзивный ресторан, где все известные люди могли наблюдать за происходящим, или на какую-нибудь трибуну, где его обещание было показано всему миру?
– Нет, Нейт, – она покачала головой и посмотрела на меня так, словно у нее было право вести себя как пострадавшая сторона.
– А кольцо было больше? – я изучал каждый нюанс выражения ее лица, ища ложь.
– Банковский счет больше, чем у меня? У него большие семейные связи? Тот факт, что твои родители его одобрили повлиял на твой выбор? Или тот факт, что у него был семейный самолет, на котором он мог прилететь и спасти тебя?
– Как ты вообще мог подумать такое? – ее щеки снова раскраснелись, как и кончики ушей.
– Ты же знаешь меня лучше!
– Я думал, что знаю тебя лучше, – признался я. – Но вот я стою на асфальте, мне говорят, что моя работа – сохранить тебе жизнь, а ты носишь кольцо, которое может подать сигнал самолету с высоты тридцать две тысячи футов, и делаешь работу, которую поклялась никогда не делать, – признался я. – И я мог бы смириться с этим, если бы он был приличным парнем, но Членоголовый?
– О. Боже. Мой. Может, ты заткнешься хоть на полсекунды? – ее голос взвился вверх.
– Конечно. Все, что ты хочешь мне сказать, не может быть хуже того, что ты уже сказала.
Ее глаза сузились в оскале.
– Я никогда не говорила «нет».
– И мы снова вернулись к этому, – я сложил руки на груди.
– И я, черт возьми, никогда не говорила, что не люблю тебя, – она медленно пошла вперед.
– Я знаю, потому что я никогда не лгала тебе. Ни разу. Можешь ли ты честно сказать то же самое?
Я вздрогнул.
– Я сказал тебе все, что мог.
– Сколько мы в общей сложности были вместе? Двадцать дней? – она сглотнула.
– Двадцать семь, вообще-то, и если ты начнешь говорить, что предложение руки и сердца после этих дней – это слишком, то я напомню тебе, что я знал тебя семь лет и четыре года любил.
Ее губы разошлись.
– Я не это хотела сказать. Мы провели вместе меньше двадцати дней, а я была так влюблена в тебя, что не могла представить, как будет выглядеть моя жизнь без тебя.
– Ты любила меня, но отказала мне? – я уставился на нее, ожидая, какое оправдание она придумает.
– То, что я сказала тебе, что не могу принять твое предложение, не имеет ничего общего с тем, что я тебя не люблю, Нейт. Это никогда не было проблемой. Не для меня... – она нахмурила брови.
– Это из-за того, что я подставил тебя в Палау? Потому что я не впустил тебя, когда ты просила рассказать, когда мы были на Фиджи? – у меня сдавило грудь. Почему, черт возьми, я выпытывал у нее ответы именно сейчас? Зачем я открыл ящик с надписью «Изабо Астор» в своем сердце?
– Нет, это не имеет к этому никакого отношения... она сделала один шаг. – Хотела ли я, чтобы ты впустил меня? Безусловно. Это все, чего я когда-либо хотела, но это не...
– Ты хочешь войти? Отлично. Я убил одного из своих лучших друзей, Иззи. Как насчет того, чтобы позволить тебе войти? – я вскинул руки.
Ее губы разошлись, и она остановилась.
– Готов поспорить, что теперь ты жалеешь о том, что хотела войти, да? – мои руки упали по бокам.
– Я не понимаю, – сказала она, морща лоб от смущения. – Ты говоришь о Джу...
– Да! – перебил я. – Это моя вина, что он мертв. Он оттащил меня с дороги, когда на нас набросилась лесная гремучая змея после того, как мы оба закончили сорокамильный марш- бросок во время отбора, и она укусила его... – я впервые произнес эти слова вслух.
Она моргнула.
– Нейт, это не твоя вина.
– Да? Когда я сказал ему, что мы должны кому-то рассказать, он отказался и сказал, что проделал этот путь не для того, чтобы пройти медкомиссию перед собеседованием, которое является финальной частью отбора. Это было самое трудное, что я когда-либо делал.
Самое трудное, что делал каждый из нас, – потребовалось два глубоких вдоха, чтобы успокоиться, прежде чем я смог продолжить. – Поэтому я сказал ему, что все в порядке. Я не буду рассказывать, если он согласится обратиться за помощью, как только закончится отбор, и он улыбнулся мне, уверенный, что мы оба справимся. Я позволил ему прийти на собеседование с ядовитым змеиным укусом, а когда пришла моя очередь, когда мне сказали, что один из моих лучших друзей только что умер от анафилактического шока в соседней комнате, я смирился с этим, решив, что это часть гребаного собеседования. Им нужен спокойный, хладнокровный, собранный солдат в подразделении, вот я им его и дал. Подумал, что потом мы оба посмеемся над этим, но он действительно был мертв, – я сказал это.