Скалы еще выше и круче. Кое-где они прорезаны черными блестящими дайками. Но руки художников не оставили на них никаких следов.
Потом горы неожиданно обрываются, переходят в пологие холмики, которые на самой вершине Калкана, сглаживаясь, становятся типичной равниной, каменистой пустыней, своеобразным плато, покрытым щебнем.
В одном месте глаза на мгновение улавливают несколько желтых движущихся точек, переваливающих за горизонт. Я не успеваю разглядеть зверей, но это, без сомнения, они, обитатели Калканов — архары, потомки многочисленных стад, несколько тысячелетий выбивавших в скалах тропинки, ведущие к водопою.
Раздается флейтовый крик ворона — и пара черных птиц, ловко планируя вокруг, внимательно осматривает человека и, удовлетворив любопытство, улетает.
Плато слегка понижается к центру; туда же ведут неглубокие промоины, они сбегаются в овражек, который уходит в зияющий между скалами небольшой проход. Он ведет в узкое и сильно извилистое ущелье. Его дно покрыто мелким гравием, по которому мягко и неслышно ступает нога. Это скорее галерея комнат, маленьких и больших, светлых и темных, громадных залов, узких мрачных коридоров, каменных лестниц и высоких порогов. Иногда ущелье внезапно обрывается над пропастью, совершенно отвесной и выглаженной водопадами дождевых потоков. Спуститься в пропасть можно, только обойдя ее по крутым скалам.
В одном месте пропасть глубиной более 100 метров. Над ней носятся сизые голуби, медленно планируют вороны. Каким-то образом на ее дно проникли большие песчанки и обосновали небольшую колонию.
Вóроны мне всегда кажутся необычными птицами. Они редки, осторожны. На всем Калкане живет только одна пара. На все горы Чулак — три-четыре! У этой птицы удивителен и разнообразен язык звуковых сигналов. Вот и сейчас, начиная полет снизу пропасти, планируя, они постепенно набирают высоту. Призывные песни повторяются каменными стенами отзвуками эха бесчисленное количество раз. Набрав высоту, полусложив крылья, птицы стремительно падают вниз, перевертываются на мгновение кверху брюшком и крыльями издают странный вибрирующий звук. Потом вновь поднимаются ради этой причудливой песни. Я слежу за птицами, и полет их в синем воздухе, ограниченный черной рамкой бинокля, кажется искусно выписанной картиной. Опустившись вниз, вóроны летят в пустыню к далекой реке. Их уже не видно. Но гортанные, флейтовые звуки все еще доносятся издали и повторяются пропастью.
Стайка голубей, взлетая со скал, сбросила несколько камешков, и они, падая в бездну, стали свистеть все громче и громче, в тысячных отзвуках эха. Сверху ринулся вниз в пропасть сокол-балобан и, сверкнув стеклянно-черным глазом хищника, прошумел крыльями. И этот звук повторила пропасть.
Отсюда хорошо видна безбрежная пустыня. Отражая солнце, золотистой лентой тянется река Или, одетая в оправу начавших желтеть лугов и деревьев. Дальше, за рекой, поблескивают смоченные дождем ровные площади такыров, еще дальше — фиолетовые горы Богуты, Турайгыр. Чуть выше их видны снежные вершины хребта Кетмень.
Долина реки между Калканами и горами Богуты и Сюгаты зовется пыльным местом. Здесь особенно сильно свирепствуют ветры. Они поднимают с речных отмелей тучи песчаной пыли. У Большого и Малого Калканов, стоящих под небольшим углом друг к другу, и верхний и нижний ветры встречают препятствие и, ослабев, оставляют песок, Так, возможно, выросла громадная песчаная гора, расположенная между Калканами.
Солнце клонится к западу. Пора спешить к биваку. Опершись на большой камень, я чувствую, как он, качаясь, сдвигается с места и, будто нехотя, медленно переваливаясь с боку на бок, ползет вниз. Потом начинает катиться, ускоряет бег, делает большой скачок, с размаху налетает на скалу и, увлекая за собой кучу мелких и крупных камней, мчится вниз уже лавиной. Из пропасти несется оглушительный грохот. Поднимается столб пыли. Из-за вершины утеса, покачивая рогами, выскакивает стадо баранов, несется по обрывистым скалам и скрывается в узком ущелье. А грохот продолжает расти, и в глубокой пропасти рождаются и умирают новые звуки, и, кажется, качаются горы и вздрагивают камни. А когда все смолкает, наступает удивительная тишина, и только издалека доносятся песни воронов.