С непривычки ноша кажется тяжелой, и от нее ноют плечи. Поэтому я с удовольствием отдохнул, наблюдая за бегунками. Зорьке же не терпится мчаться дальше. Ей тоже, наверное, интересно, что впереди.
Резкий поворот — и мы в глубоком каньоне. Солнце припекает, и от земли горячо. Иногда из таинственного выхода ущелья налетает спасительный свежий ветерок. Он наклоняет редкие кустики развесистого чия, шелестит старыми коробочками колючего чингиля, раскачивает гибкие ветви одинокой ивы.
Впереди зеленая полоска. Она все гуще и гуще. Вот и прозрачный ручеек струится по дну каньона. Как я ему рад! Так хорошо в этой спасительной полоске зелени среди сверкающих белизной, накаленных солнцем глиняных обрывов! Надо сделать стоянку.
Здесь также царят тишина и покой. Лишь высоко в небе слышатся гортанные звуки. Оказывается, над горами парят пустынные вороны. Птицы медленно снижаются, садятся над обрывом и с любопытством поглядывают на нас. Один ворон не выдержал. Подлетел совсем близко, повернул боком голову и, сверкая черными глазами, уставился на собаку.
Со свистом промелькнула стая розовых скворцов и скрылась, нырнув в узкое, обрывистое ущелье. Из-под куста выскочил заяц-песчаник и, развесив уши, неторопливо отбежал немного в сторону, присел за кустиком, посматривая на нас выпученными карими глазами.
На широкой полянке со старыми каменными развалинами жилищ скотоводов виднелись холмики нор песчанок. Трава вокруг была съедена грызунами, но их самих видно не было.
Развалины домов, опустевшая колония песчанок, глубокая тишина придавали оттенок запустения и дикости. Собака, как всегда, помчалась к норам и засунула в одну из них голову.
Внезапно все зашумело: возле нас одна за другой, поднимая облачка пыли, стали взлетать куропатки. Как они ловко притаились!
Птицы сели на склоны гор и потом молча, вытянув шеи, помчались кверху.
На полянке вся земля оказалась испещренной следами птичьих лапок. Здесь излюбленное место для купания в пыли.
И когда все затихло, рядом с нами из норы песчанки, подняв столбик пыли, будто из жерла пушки, с шумом стремительно выскочила еще одна куропатка и, взлетев, помчалась догонять свою стаю.
Как она забралась в нору, зачем ей это понадобилось?
Вокруг в отвесных стенках, похожих на гигантские укрепления, зияют темные щели оврагов, и всюду пещеры, глубокие ниши, темные проходы, прикрытые сверху обвалившимися глыбами глины. В пещерах покой, тишина, полумрак и прохлада. И какие они разные! Вот громадный зал с тремя выходами, и чудится, будто он остался от древнего дворца, где когда-то бурлила жизнь. Один большой зал будто сложен из двух этажей, но пол из громадной, повисшей на уступах глыбы. Она неустойчива и даже покачивается под ногами. Здесь всюду не покидает ни на минуту ощущение, что все сооружения непрочны и в любую минуту могут свалиться на голову.
Вот длинный, извилистый коридор с большой «парадной дверью», открывающейся в каньон. А за ним ансамбль маленьких каморок, как монашеские кельи.
Я выбираюсь из пещер и катакомб, смотрю назад, на причудливое переплетение глиняных изваяний, выточенных водой, ветром и временем, и думаю о том, какие чудесные здесь декорации для различных, особенно приключенческих, фильмов.
Вечереет. В распадок опустилась тень от глиняных гор.
Неожиданно сверху доносится незнакомый прерывистый крик. Высоко в небе, выше тени, падающей от гор, парит коршун и в солнечных лучах золотится, как жар-птица. Над ним крутится и кричит маленькая пустельга. Вот она подобралась поближе и кинулась на коршуна. Но ловкий хищник только чуть сложил крылья и ускользнул.
И так много раз.
Тактика пустельги ясная, забраться выше коршуна, спикировать. А коршун — виртуоз: то упадет бочком, то перевернется, как голубь-турман, то взмоет резко кверху. И всегда по-иному. Вот изобретатель!
Птицы не дерутся, не преследуют одна другую. Они просто играют от избытка здоровья, от счастливой жизни, играют с удовольствием, завершая развлечением долгий день. Потом мирно разлетаются в стороны.
На глиняные обрывы прилетают сизые скальные голуби и рассаживаются на ночлег в многочисленные ниши. Появляется стая розовых скворцов, занимает кусты чингиля. Птицы долго и весело щебечут, никак не устроятся. Колючие кусты — отличное место для ночлега: попробуй к ним подберись!
Сверху падают в каньон вороны, садятся на глиняные горы и долго переговариваются друг с другом. А когда совсем спускаются сумерки, на краю высоких обрывов показываются два горных козла. Животные долго и внимательно смотрят на нас с высоты. Какими, должно быть, маленькими мы им кажемся!