Незаметно приходит ночь, и в небе над изрезанными пустынными глиняными горами загораются яркие звезды.
Рано утром на светлой горке, покрытой мелким щебнем, под кустиками боялыча и караганы я вижу много лунок муравьиных львов. Наверное, не случайно здесь обосновались муравьиные львы, так как всюду видны дорожки, протоптанные муравьями-жнецами. Впрочем, разве только одними муравьями питаются эти хищники?! Их большие, острые, как сабли, челюсти готовы пронзить все, что только можно осилить. Вот и сейчас я вижу, как в воронке в предсмертных судорогах бьется небольшая гусеница бабочки оргиа дубка. Борьба, видимо, была жестокой: лунка разрушена, и от нее остались только следы. И хотя гусеница покрыта густыми волосками — отличнейшей защитой от врагов, что они значат для длинных челюстей?!
Личинка муравьиного льва наполовину затащила гусеницу в землю. Теперь она, наверное, упивается едой.
Среди кустов виднеются небольшие холмики. Это гнезда муравьев-феидоль. Они всюду бродят по земле в поисках поживы. Не удивительно, что один из них нашел торчащую из земли гусеницу, подал сигнал и вскоре возле добычи скопилась целая орава юрких охотников. Кроме маленьких и быстрых рабочих прибыли и медлительные солдаты с такой большой головой, что тело казалось маленьким придатком к ней.
Гусеница — громадная ценность для таких малюток, как феидоли. Возбуждение нарастает с каждой минутой. Но муравьи беспомощны. Густые волоски — непреодолимое препятствие. Впрочем, вскоре найден выход. Кто-то хватает за волосок, усиленно его тянет, вырывает, относит в сторону и принимается за новый. Пример заразителен, и пошли муравьи ощипывать волосатую гусеницу. «Стрижка» идет с большим успехом, и земля покрывается волосками. В это время солдаты не теряют времени и протискивают свои лобастые головы к телу добычи, пытаясь пробить в нем брешь.
Трудная и неуемная работа муравьев, наверное, скоро закончится успехом. Но вдруг неожиданно один за другим муравьи покидают добычу.
Побежали за помощью?
Нет, ушли совсем. Кто-то опытный из добытчиков разобрался и, хотя лакома была гусеница, подал незримый сигнал: «Чужая добыча!» Он немедленно подействовал.
Но не поторопился ли я с заключением? Под другим кустиком в другой лунке муравьиного льва выглядывает конец голой гусеницы-совки, и какое тут столпотворение муравьев-феидолей! Личинка льва им не мешает. Она сидит под землей и медленно сосет другой конец гусеницы. И муравьиному льву, и муравьям — всем хватит пищи. Дело, видимо, в том, что первая гусеница невкусна или даже, быть может, ядовита. Недаром она такая яркая и волосатая.
Я присаживаюсь поближе и наблюдаю в бинокль, как муравьи рвут тело гусеницы, пытаясь пробраться к ее внутренностям. Сколько здесь тратится энергии, какая спешка и какое оживление! Сейчас кто-нибудь прогрызет дырочку — и тогда пойдет пир горой.
Но происходит опять неожиданное… Муравьи-феидоли прекращают нападение на гусеницу и быстро разбегаются. Все же чужая добыча им не нужна!
Но почему? Чем опасна для таких малюток личинка муравьиного льва? Она слишком прочна, чтобы проколоть их челюстями? Может быть, яд и пищеварительный сок, которые муравьиный лев впрыскивает в добычу, кроме того, что убивают, делают ее несъедобной для разных любителей чужого добра.
Бедные феидоли!
Глиняные горы кончаются. Теперь распадок сжимается отвесными красно-коричневыми скалами. Ручей стал полноводным и стремительно бежит по камням вниз. Издалека доносится легкий гул. Наверное, там река Чарын.
Я иду дальше по скалистому ущелью, вспугивая розовых скворцов, сорокопутов и юрких пеночек. Неожиданно из пятнышек тени под большой скалой вылетает выводок кекликов и приземляется на склон горы. Тут же вместе с кекликами в тени сидел и заяц. С крутого обрыва напротив снимается коршун и, вытянув ноги, бросается на маленького кеклика. Бьется в отчаянии мать, волочит по земле крыло. Но коршун промахнулся, и счастливый кекленок, избежавший печальной участи, прячется в расщелины камней. Коршун кружит над выводком, заметив добычу, снова бросается на землю и… опять неудача!
Наверное, хищник уже давно преследовал несчастную семью горных куропаток и немало времени просидел на крутом обрыве, ожидая, когда мать выведет свое семейство из тени. Долго ли он будет мучить бедных птиц?! Я кричу, бросаю в него камни. А он, будто не видя, степенно описывает круги, уходит все выше и выше в небо.