Большая песчанка обходится совершенно без воды, несмотря на то что ее кормом, особенно летом, нередко бывают сухие стебли растений.
Выбраться из колонии песчанок оказалось не столь легко. После этого случая, увидев на пути маленькие холмики песчанок, мы сворачивали в сторону и далеко объезжали опасное место. Говорят, что колонии песчанок особенно неприятны для верхового. На бегу лошадь, провалившаяся по колено, ломает ноги.
Вскоре мы спустились в ближайший лог. Этот лог был началом ущелья. Показались одиночные скалы, между которыми по узкому ущелью полоской тянулось сухое русло ручья, кустики таволги, карликовая боярка, колючий джингиль и совсем маленькая, в прелестных розовых цветах пустынная вишня. Камни, покрывавшие дно ручья, были белыми от высохшего ила: видимо, совсем недавно здесь бежала вода.
Несколько крутых поворотов — и там, где дорога затерялась, под тремя развесистыми ивами, журчит ручеек с прозрачной водой, сквозь которую видны разноцветные камешки. Вокруг высятся мрачные скалы, красные, черные, с острыми вершинами. От самого ручья кверху по склонам ущелья тянется каменистая осыпь. Чем ближе к вершине, тем камни осыпи мельче. На стороне, обращенной к солнцу, камни черные, как смола, и блестящие, будто покрытые лаком.
Еще на подгорной равнине недалеко от гор поверхность пустыни была равномерно покрыта многочисленными мелкими камешками смоляно-черного цвета, с лаковым блеском. Стоило перевернуть камешек, как снизу он оказывался обыкновенным, светлым, с шероховатой поверхностью. Из ранее прочитанных книг вспомнилось о «пустынном лаке» и «пустынном загаре». Тысячелетиями ураганы и постоянно дующие ветры пустыни, несущие мельчайшие частицы почвы и песка, ударяясь о поверхность камней, постепенно полируют их. Так возникает «лак пустыни». Палящие лучи солнца, нагревая камни, вызывают на поверхности образование тончайшей оболочки марганцовистых и железистых окислов темного цвета. Так возникает «загар пустыни». Оба эти процесса тянутся очень медленно, десятками тысячелетий. Лак и загар пустыни образуется не на всех камнях.
На следующий день, взяв бинокль и фотоаппарат, я отправился осматривать ущелье. Всего лишь несколько десятков метров текла вода. Неожиданно появившись из-под камней, ручей также внезапно исчезал. Дальше ущелье было безводным, но вдоль сухого русла росли кустарники, ярче зеленела трава: по-видимому, вода проходила под камнями недалеко от поверхности земли.
Склоны гор поросли редкими кустиками небольшого кустарника-боялыча. Кое-где виднелись кустики эфедры с хвоеобразными темно-зелеными стеблями, лишенными листьев.
В ущелье тихо. Изредка далеко на вершинах закричит одинокая горная куропатка — кеклик. Иногда послышится тоненький посвист большой песчанки, и вновь все так затихает, что слышно биение сердца, шорох одежды, тиканье ручных часов.
У подножия горы по каменистой осыпи мелькнула лисица. Она скользила вверх легкой тенью. Сдвинутые камни со слабым звоном скатывались книзу. Теперь в конце весны на ее тонком теле висели длинные клочья шерсти, а хвост казался нелепо большим. Лисица неторопливо убегала, но любопытство взяло верх, и, обернувшись, она остановилась. Пока я переваливал через небольшой мысок, лисица внимательно следила за мной янтарно-желтыми немигающими глазами, и ни один мускул не дрогнул на ее застывшем теле. Завернув за мысок и делая вид, что продолжаю идти дальше, я повернул обратно, подполз к черному камню и, лежа на боку, вынул бинокль: интересно поглядеть на лисицу. В это время случайно мой взгляд упал на черный камень. На его поверхности видны какие-то странные знаки: ряд глубоких точек и подобие дерева, фигура козла и какое-то странное сооружение над ним. Рисунки старые совсем почернели и несомненно нанесены несколько тысяч лет назад.