Грузино теперь и Грузино в 1834 году, в год смерти графа Аракчеева, это две величины в полном смысле слова несравнимые; тогда богатое поместье раскидывалось на пространстве 50,000 десятин и состояло из густо населенной Грузинской волости с прилегавшими к ней деревнями, богатым движимым имуществом и крупными капиталами, завещанными графом на разные предметы по управлению, — капиталами, достигавшими 506,900 рублей. Грузино составляло одно вечно нераздельное имение, принадлежавшее новгородскому графа Аракчеева корпусу; им заведовал особый управляющий, над которым стоял хозяйственный комитет кадетского корпуса, а главное управление сосредоточивалось в несуществующем более департаменте военных поселений. Теперь, за наделом крестьян, за отделением земель и лесов, Грузинское имение уменьшилось почти в две тысячи раз, так как занимает всего только 31 дес. 500 кв. саж., из которых 21 десятина занята памятниками, строениями, прудами, цветниками, парками; все завещанные капиталы распределены по разным ведомствам, а заведывание мызой и её памятниками поручено от министерства земледелия и государственных имуществ особому чиновнику.
Грузино не принадлежит более Аракчеевскому корпусу, так как еще в 1845 году, при передаче его министерству и согласно исчисленному доходу, Высочайше повелено было, чтоб Аракчеевский кадетский корпус в течение десяти лет получал уже не с имения, а прямо из государственного казначейства 18,000 рублей ежегодно, с прибавкой половины того, что будет выручено сверх этого дохода. В 1868 году состоялось Высочайшее повеление о том, чтобы все вообще учреждения, которым были в свое время пожертвованы крестьяне (кадетские корпуса: новгородский Аракчеева, орловский Бахтина, воронежский Михайловский, орловский Александровский институт, ярославский Демидовский лицей и главный московский архив), получали впредь соответствующие суммы доходов с этих имений прямо из государственного казначейства и, кроме того, им выданы, на правах помещиков, на состоявшие в наделе крестьянские земли владенные записи.
Как сказано, почти в две тысячи раз уменьшилось Грузино против того, чем оно было, и заботливость об его цельности, занимавшая графа Аракчеева во всю его жизнь, разлетелась прахом. Упомянутое выше духовное завещание Аракчеева, утвержденное императором Александром I в 1816 году и долгое время никому не известное, хранилось в Сенате, в запечатанном конверте. Высочайший указ об этом хранении предоставлял завещателю право внести от себя в Сенат другой запечатанный пакет с обозначением имени избранного им наследника, но этого второго пакета граф Аракчеев Сенату никогда не предъявлял. В 1824 году высочайше утверждены некоторые распоряжения графа на предмет вечного поминовения в грузинском соборе императора Павла I; ходатайствуя об этом утверждении, Аракчеев писал государю, что Грузино «единственное мое утешение, доставляющее мне покой приятный после трудов деятельных и несказанное удовольствие заниматься благосостоянием крестьян, вверенных моему попечению». Слишком наглядно и ярко начертаны в истории как «труды деятельные», так и то, что разумел граф Аракчеев под словами «удовольствие заниматься благосостоянием крестьян».
Когда по смерти Аракчеева, в 1834 году, хранившийся в Сенате пакет был вскрыт, то оказалось, что графом сделано распоряжение о нераздельном владении и наследовании Грузинской волости, и что завещатель, в случае неизбрания им достойного наследника, предоставляет это право государю. Так как второго пакета с именем наследника представлено не было, то Николай I признал наследником его новгородский кадетский корпус. Тогда же повелено было утвердить в полной силе все распоряжения покойного, изложенные в черновой собственноручно писанной тетради, «хотя они не были облечены установленными законом формами»; такое же значение, опять-таки по высочайшему повелению, придано было «особому словесному завещанию» его относительно денежных награждений, удостоверенному лицами, находившимися при смерти графа.
Последние распоряжения Аракчеева, миновавшие обычные формы воплощения в закон, были впоследствии нарушены. Грузино, равно как и его капиталы, то и дело дробились и точно перебрасывались из рук в руки, назло той вечной устойчивости, которую думал создать граф. В 1834 году село поступило в военное ведомство, в 1845 году перешло в ведение министерства государственных имуществ, в 1857 году — в удельное, в 1859 году часть его, мыза и парк, переданы духовному ведомству для учреждения там миссионерского училища и, за неосуществлением этого, поступили в ведение министерства государственных имуществ в 1866 году.