«Я все-таки смог ее восстановить, хоть ты и не верил в меня. Путь эта колдография будет всегда с тобой рядом».
Странно, но эти слова не вызвали в Гарри раздражения, как предыдущие, и в груди все заполнилось чувством благодарности. Эта колдография – единственная имеющаяся у Поттера, на которой его родители выглядели такими счастливыми. Но снимок сгорел во время нападения на Хогвартс, и шанс ее восстановить был равен практически нулю. Однако если верить подписи, то именно Драко как-то смог. Гарри беспричинно улыбнулся, и внутренние беспокойство и тревога плавно сошли на нет.
Бережно перелистнув дальше, юноша с интересом обнаружил не колдографии, а обычные маггловские черно-белые фотографии. На одной мама Гарри - совсем юная девчушка с небольшим букетом белых цветов, а на снимке рядом - Джеймс с большим игрушечным автомобилем. Им здесь обоим не больше 8-9 лет, откуда Драко смог такое достать? Даже сам Поттер никогда не видел таких снимков, как Драко-то смог найти? Хоть Гарри и старался сдержаться, но нежные чувства переполняли юношу, и глаза предательски блеснули. Сколько бы времени не прошло, но Поттеру всегда будет не хватать этим самых важных людей в его жизни.
Еще несколько страничек были посвящены семье Гарри, но такие снимки он никогда не видел и маловероятно, что стал бы искать когда-нибудь, но Малфой… Он так сильно постарался и проделал колоссальную работу. С каждой колдографией Поттер чувствовал прилив сил и приятных теплых чувств.
Затем появились первые снимки Хогвартса, и Поттер ухмыльнулся, с интересом разглядывая общий снимок всего его курса на первом году обучения. Гарри смутно помнил, когда он вообще был сделан, но на нем все так забавно пихались, ругались, кто-то улыбался, махал рукой, Невил стоял с полными ужаса глазами, Гермиона вцепилась в учебник, Рон достал печенье из кармана и с блаженством откусил. Поттер внимательно всматривался в каждое лицо и нашел себя в предпоследнем ряду с улыбкой до ушей. Затем взгляд Гарри упал на другой конец снимка, где мелькнула белая макушка, и гриффиндорец почувствовал, как мурашки пробежали по спине. Здесь Драко выглядел таким привычным: надменно вздернутый нос, скрещенные на груди руки и презрительный взгляд. Именно таким Гарри и помнил Малфоя, но теперь этот парень выглядел и вел себя совершенно иначе, и в голове вновь всплыл прежний вопрос «Что так сильно изменило Драко?».
Но, отмахнувшись от вновь нахлынувших мыслей, Поттер листнул дальше и снова улыбнулся, рассматривая каждый дальнейший снимок и заново переживая те самые эмоции, которые испытывал в тот момент. Гарри ушел в себя и вспоминал каждый школьный день, изображенеый тут. Здесь располагались веселые снимки: Гарри и Рон просто шли по коридору, Рождественский бал, Хеллоуин, обычные школьные посиделки и прогулки; обед в большом зале, игры в Выручай-комнате, полет на метле и Квиддич. Были также несколько печальных: фото с выборов участников для Турнира трех волшебников, случайная колдография Гарри и Снегга на уроке зелий и многие другие.
Но один снимок заставил Гарри немного помрачнеть, вглядываясь в нечеткие контуры колдографии. На снимке около подоконника в коридоре стояли Драко и Гарри, как всегда кидаясь колкостями. Внизу вновь виднелась надпись:
«Наш первый совместный снимок, но, если честно, я совершенно его не помню. Однако спасибо Криви за него».
Гарри внутренне сжался, нутром чувствуя, какие колдографии последуют дальше. Драко разделил границы между семьей, затем школой, а теперь… Поттер спросил себя, действительно ли он хочет увидеть следующие снимки, готов ли к этому, но, понимая, что бегать от этого вечно невозможно, пальцы медленно перевернули страницу.
Предчувствие Гарри оправдалось, потому что с первой же колдографии на него смотрели две пары серых и зеленых глаз. На снимке Поттер улыбался и смотрел в камеру, пихая Драко локтем, а тот страдальчески закатил глаза и тоже натянуто улыбнулся. У гриффиндорца возникло странное чувство, будто он и правда помнит этот день, но окружающую обстановку, где была сделана колдография, он не узнавал. Юноши стояли на большой лестнице, рядом пробегали люди, но их словно никто не видел. Надпись ниже гласила:
«Я очень отчетливо помню, как ты заставил меня сделать эту колдографию, до сих пор не могу тебе этого простить».
Простить? Когда это было сделано? Где? Гарри был уверен, что смутно помнит этот фрагмент, и слабое ощущение в груди отдавалось теплом при виде блондина и его недовольного лица, но воспоминания не приходили. Совершенно ничего. Пустота.
Перелистнув дальше, Поттер резко дернулся от неожиданности, потому что страница мгновенно увеличилась почти в два раза и раскрыла огромный цветной коллаж. Каждый снимок бережно скрепили друг с другом, и Гарри с интересом провел по ним рукой. Здесь были собраны снимки из разных стран, мест и городов, где, по-видимому, бывали Драко и Гарри вместе: вот юноши на Великой Китайское стене, вот Драко около водопада Виктория, здесь блондин залез на спину к брюнету, и, весело смеясь, они бежали вдоль набережной. Поттер перескакивал глазами с одной колдографии на другую и почувствовал, как сердце забилось быстрее, и жар охватил все тело. На каждом снимке Гарри и Драко были веселыми, улыбались, дурачились или просто сидели и наслаждались прекрасным видом. На самой последней колдографии в уголке гриффиндорец особенно долго задержался и неуверенно вытащил ее из общего коллажа. На ней не было ничего особенного, но почему-то именно она заставила руки Поттера задрожать.
Колдография сделана в той самой аллее, где Гарри вчера встретил дедушку Роба. На ней гриффиндорец сидел на скамье, а Малфой лежал, положив голову ему на колени. Поттер нежно поглаживал платиновые волосы и смотрел с такой неподдельной нежностью, что сердце невольно сжималось. Этот маленький и совершенно незначимый момент почему-то в одночасье раскрыл Гарри глаза и заставил задуматься: неужели они с Малфоем действительно были счастливы?
Вдруг в дверь настойчиво постучали, и Поттер вздрогнул, выныривая из нахлынувших чувств и тут же взял себя в руки. «Колдографии всегда можно подделать. Это ничего не значит», - сказал сам себе Гарри и, на мгновение задержав взгляд на последнем снимке, засунул его обратно в альбом, пряча тот на прежнее место. Но, как бы не пытался гриффиндорец отмахнуться от навязчивых мыслей, чувство, будто он сделал что-то не так, не исчезало.
========== Шаг третий ==========
В дверь настойчиво долбили, и Гарри уже начинал злиться на кого бы там ни было на улице. Однако безумно знакомый голос и фраза «Гарри, ты дома?» заставили гриффиндорца мгновенно ускориться.
- Рон! - Поттер распахнул дверь и с жаром обнял друга, - Но Гермиона сказала, что ты на отборочном во Франции.
Уизли порывисто ответил на приветствие.
- Я, как только получил известие от Гермионы, что ты в тяжелом состоянии, постарался поскорее закончить дела и тут же аппарировал. Команда все еще на отборочном, но, я думаю, они и без меня пока справятся.
Гарри выпустил друга из объятий и пригласил его в дом, Уизли проследовал в гостиную и с нечитаемым выражением лица оглядывался по сторонам. Поттер сел в кресло и жестом пригласил друга сесть в другое напротив.
- Ты как себя чувствуешь? – немного грустно спросил Рон.
- Да уже лучше. Про память ты слышал, а в остальном все зажило.
Поттер с интересом разглядывал друга и понимал, что по сравнению с Гермионой тот очень изменился: немного вытянулся, сменил стрижку на более короткую, повзрослел и возмужал в лице, а взгляд стал несколько суровым. Ну и еще хороший светлый свитер без рисунка с абсолютно новыми, а не в вышарканными, коричневыми брюками не вписывался в представление о «прошлом» Роне.
- Да, про память Гермиона мне уже говорила, - Уизли нервно потёр горло, - Это ужасно. Надеюсь, она скоро вернется, а виновника поймают. Что-то уже известно?
- Пока мне никто ничего не говорил, но я и не спрашивал. Как-то даже не думал об этом, если честно, тут и без этого проблем хватает.. Может чаю?